Полудевы. Марсель Прево

молча, взглядом указала ему на место, где они только что так жарко обнимались, и от этого напоминания Жюльена бросило в дрожь.

      – Все упреки да попреки… Однако, вам известно, я делаю, что могу, уверяю вас.

      Сюберсо, несколько успокоенный, опустил голову.

      – Так давно, давно вы не приходили, – простонал он негромко, точно боялся, что слова его услышит та, к кому они относились.

      И действительно, Мод порывисто встала, глаза ее затуманились, лоб наморщился, на лице выступило страдание, как в ту минуту, когда мать говорила ей о стразовой эгретке.

      Жюльен уже стоял около нее с горячей мольбой:

      – О, не сердитесь на меня, Мод… Я знаю, что вам это неприятно, но я не в силах молчать… Вся моя жизнь в этом воспоминании, в этих двух свиданиях… Клянусь вам, если бы мне сказали: «она еще раз придет к тебе, пробудет один час, как те два раза… а после этого тебя немедленно убьют», я согласился бы и благословил бы моих убийц… Вот как я люблю вас, моя Мод!

      Она, по-прежнему стояла, облокотившись о камин, и слушала его. Он продолжал прерывающимся голосом:

      – Особенно тот раз… помнишь твой последний приезд ко мне… 3-го января. Как ты хороша, Мод, я ничего в своей жизни не видел лучше тебя… И ты не хочешь более прийти ко мне?

      Она медленно повернулась:

      – Ты несправедлив! Разве я не принимаю тебя здесь, сколько тебе вздумается? Разве за нами здесь следят? Не остаешься ли ты в моей комнате, сколько тебе хочется? Мама перестала видеть в этом что-нибудь особенное, и наша прислуга хорошо вышколена.

      – Нет, – возразил Сюберсо, – это совсем другое, здесь или у меня. Ты говоришь, что прислуга ваша вышколена, за себя я, кажется, ничего не боюсь, смеюсь над пулей и ударом шпаги; но меня смущают эти угрюмые лица Жозефа и Бетти… Твоя мать слепа, она ничего никогда не увидит, но, тем не менее, мне неловко входить к ней, и я доволен, когда не застаю ее. А Жакелин?

      – О, Жакелин… ребенок.

      – Который все видит и умеет показать нам это.

      Мод подошла к Жюльену и протянула губы для поцелуя.

      – Я тебя люблю… Разве этого не достаточно… Неужели, тебе необходим мещанский комфорт в любви? Взгляни на меня: неужели не стоит немного пострадать ради того, чтобы обладать мной?

      Жюльен проговорил печально:

      – Ты никогда не принадлежала мне.

      – Не говори так. Это неблагодарно с твоей стороны. Ты дурно любишь меня. Я отдала тебе все, что могла.

      – Скажи только, что придешь еще, – проговорил он.

      – Куда?

      – На улицу Бом. Ко мне…

      Она сделала нетерпеливое движение:

      – Опять! Да я же сказала тебе, что за мной следят. Эта противная Учелли, от которой ты отказался… Она ненавидит меня за то, что ты любишь меня… Я уверена, она выслеживает меня со своей итальянкой. Ты смеешься? Но, ведь, тебе известно, что я не девчонка и из-за пустяков не стала бы беспокоиться. Оба раза, что я была у тебя, она знала или, по крайней мере, догадывалась.

      – Я сменю квартиру.

      – Нет, не стоит; положись на меня, дай устроить так, чтобы нам можно было чаще и удобнее видеться, а пока нужна пауза.