Полудевы. Марсель Прево

Если она встретит здесь Шантелей, то не надо говорить о герцогине Спецциа.

      – А как ты думаешь, будут Ле Тессье? – спросила, помолчав мадам Рувр.

      – Поль? Не знаю… сегодня большие дебаты в сенате о привилегиях Французского банка; он должен там выступать. Но Гектор наверно приедет, как всегда по вторникам.

      – Ну что же, если Максим и его мать встретят здесь сенатора, будущего министра, как Поль, княгиню, мадам Учелли…

      – Директора финансового общества вроде Аарона, – с насмешкой перебила Мод.

      – И настоящего джентльмена, известного спортсмена, как Гектор…

      – Конечно, они будут в восторге, – заключила девушка. – Ну, дай-то бог!..

      – Что же, ты думаешь, они каждый день бывают в таком обществе? Посмотрела бы я на их приемы там, в их Пуату, Везери!

      Мод встала и нажала пуговку электрического звонка около камина.

      – Я не знаю, – сказала она, – кого принимают Шантели в Везери; может быть, самых ничтожных и смешных людей, но я уверена, что это самое благородное, почтенное общество во всем округе.

      Мадам Рувр отвечала:

      – Ба!.. Да разве может быть что-нибудь проще мадам де Шантель. Вспомни, как мы сошлись с ней на водах в Сент-Амане, как мы играли с нею в безик, наши прогулки под ручку в лесу…

      – Правда, – задумчиво промолвила девушка, – вы были хорошей парочкой.

      Смотря на мать, она невольно задавала себе вопрос, что могло сблизить в тиши небольшой и уединенной северной станции эту старую, уже потерявшую ум женщину, ее мать и благородную провинциалку, строгую католичку-пуританку, каковой была мать Максима де Шантель.

      «Обе крайне набожны, – думала она, – у обеих одна болезнь с различными проявлениями и каждая считает другую больнее себя. Все это очень понятно. А вот я чем понравилась Максиму?»

      Стоя перед камином, она воскрешала в памяти четыре дня, которые Максим провел у матери в Сент-Амане, когда он невольно, даже почти без стараний с ее стороны, влюбился в нее. Затем он неожиданно уехал и уединился в Везери, где у него большие поместья. В продолжение нескольких месяцев о нем знали только по письмам его матери к мадам Рувр.

      Мод подумала: «Это ничего не значит… он влюблен, а забыть меня нельзя». И действительно, он приехал с матерью, которой надо было посоветоваться с докторами.

* * *

      – Что угодно, мадемуазель? – спросила горничная, явившаяся на звонок.

      – Отправьте это на телеграф, Бетти. Зажгите лампы в большом зале, но прежде прикройте печь. Здесь очень душно.

      – Слушаю, мадемуазель.

      – В половине пятого сходите за Жакелин на курсы. Попросите ее сейчас же переодеться и прийти помочь мне разливать чай.

      – Хорошо, мадемуазель… И это все?

      – Да… Ах, подождите, около трех часов ко мне придет… одна молодая девушка… проведите ее прямо сюда, но только не через большой зал, и сообщите мне о её приходе.

      – Даже если будут гости?

      – Даже и тогда. Впрочем, тогда еще никого не будет.

      – Кто это к тебе придет? – спросила