Любовь. Татьяна Анатольевна Столбова

Он был невысок, коренаст, и внешне скорее походил на сельского учителя, нежели на поэта.

      – Портнов где? – забыв поздороваться, спросил он.

      – А тебе зачем?

      – Он мне денег должен.

      – Много?

      – Сотню.

      – Разве это деньги… Подождешь.

      – Коля, ты не понял. Он мне в долг обещал дать.

      – Ну вот. А говоришь, «должен».

      – Да, должен дать.

      – Так и сказал бы, что должен дать. А ты сказал просто: «должен».

      – Какой ты язвительный, – обиделся Лапшенников.

      – Извини, Володя. Перепил вчера, кажется. А Портнов в общаге, спит.

      – Когда же он даст мне сотню?

      – Зайди вечером.

      Лапшенников отошел. А возле Колиного стола нарисовался прозаик Саша Гопкало, красивый в анфас и некрасивый в профиль.

      – Пойдешь завтра в ЦДЛ?

      – Что я там не видел?

      – У Чичерина день рождения. Просил передать, что в шесть ждет у входа тебя, Портнова, Вяткина и Лапшенникова с Ильенко.

      – Так вот зачем Лапшенникову деньги нужны.

      – Ну, пойдешь?

      – Нет, не пойду.

      – Зря. Будут Леонтьевы, Ларка с Игорем Бортниковым, Валька Кутиков, Ванюша Смирнов… Еще пара бардов, фамилий не помню.

      – Спасибо за приглашение. Не пойду, Саша.

      – Зачем же ты спрашивал, кто там будет?

      – Я не спрашивал, ты сам сказал. А Портнову я передам, не беспокойся.

      Гопкало недовольно хмыкнул, развернулся и ушел. Наверняка скажет Чичерину, что Коля стал слишком гордый, чтобы сидеть за одним столом со старыми алкоголиками.

      На очереди была Боброва. Пока Коля разговаривал с Гопкало, она стояла в стороне, из вежливости делая вид, что ничего не слышит, хотя, конечно, слышала все. Коля заметил, что ее трясло. Еще бы, вчера она напилась до потери сознания.

      – Коля, как я себя вела?

      – Когда?

      – Вчера.

      – Очень хорошо.

      – Я серьезно спрашиваю.

      – А я серьезно отвечаю. Для девушки, пьяной в сосиску, ты вела себя просто идеально.

      – Вот ты какой, Коля, оказывается, – оскорбилась Боброва и на ее полных бледных щеках расцвели красные пятна. – А я-то Анжелине сказала, что ты добрый.

      Коля промолчал. Он почувствовал, что если произнесет еще хоть слово, то может запросто упасть в обморок. Поэтому Бобровой пришлось уйти, не услышав его извинений.

      На семинаре по текущей литературе, который вел Колин любимый преподаватель Ромашинский, Коля совсем было раскис, но тут речь пошла о повести одного русского писателя-эмигранта. В этой повести рассказывалось о женщине, аристократке по происхождению. Она очень любила своего мужа, генерала, и когда в тридцать восьмом году его посадили, выстаивала огромные очереди, чтоб только передать ему посылочку. Но однажды ей сказали, что отныне ему передачи запрещены. Бедная, обезумевшая от горя женщина, готовая на все ради мужа, предложила охраннику себя, лишь