Тяжелый понедельник. Санджай Гупта

студента расширились глаза.

      – Каких ошибок?

      – Всех ошибок. Некоторые называют это обсуждением заболеваемости и летальности, другие – обсуждением смертей и осложнений. Я же называю эти сходки поркой по понедельникам. Capiche[2]?

      – Я могу туда пойти? – спросил студент.

      – На сто процентов – ты не можешь туда пойти, – ответил Виллануэва. – Ты разве не слышал: я сказал, что это секретные совещания. Туда ходят только по приглашениям. Там нет ни других врачей, ни администрации и, уж конечно, ни одного чертова юриста. Это конференции для нас, и только для нас.

      Войдя в бокс, где лежала больная, Гай Вильсон сразу все понял. Начав осматривать женщину, он согласился со всем, что говорил Виллануэва. Это был классический случай курицы и яйца в нейрохирургии. Многие врачи во многих больницах, выслушав анамнез и осмотрев пациентку, сказали бы, что кровь в полости черепа – результат дорожно-транспортного происшествия. Кроме того, поскольку она была в машине одна и врезалась в столб, то какие-то врачи решили бы, что имеют дело с попыткой самоубийства. Но все это было очень далеко от истины. В мозгу женщины разорвалась аневризма, маленький пузырек на стенке артерии. Кровь залила мозг, а женщина, испытав мгновенную острую боль, потеряла сознание и поэтому перестала управлять машиной. Курицей была аневризма. ДТП – яйцом. Дедукция – это наука, и Вильсон знал, что никто не может превзойти в ней доктора Виллануэву.

      На поясе снова пискнул пейджер. На экране, как и у Виллануэвы, высветились цифры 311.6. Это было как неожиданный удар под ложечку. Вильсон непроизвольно втянул ноздрями воздух. Завтра утром ему предстоит пойти туда, куда не хотел бы по доброй воле ходить ни один врач Челси. Тай заставил себя дышать ровно и посмотрел на Виллануэву. Ему хотелось знать, получил ли и Гато такое же сообщение. В глазах коллеги он прочел сочувствие и понял, что тот тоже в курсе. «Черт», – подумал Тай. Меньше всего ему хотелось, чтобы этот толстяк его жалел.

      – Бедолага, – едва слышно буркнул Виллануэва себе под нос.

      Глава 2

      На двенадцатом этаже, в отделении нейрохирургии, в одном кабинете, несмотря на довольно поздний час, продолжал гореть свет. Коридор был погружен в полумрак, скрадывавший висевшие на стенах портреты выдающихся нейрохирургов прошлого и настоящего. То были славные имена: Эдгар Кан, Ричард Шнейдер, Лазарь Гринфилд, Боб Бартлетт и Джулиан Т. Хофф – этот последний сделал Центральную больницу Челси одним из лучших медицинских учреждений страны. На бронзовой табличке под картиной ниже имени было выгравировано и прозвище Хоффа – Чудак. Последним в ряду висел портрет нынешнего главного хирурга больницы – Хардинга Л. Хутена. Под его именем было вытиснено простенькое прозвище – Босс. Коридор украшали и настоящие полотна мастеров, которые Хутен приобрел, пользуясь своими старыми связями в мире искусств. Эти шедевры тоже были малозаметны в полутьме.

      А рядом с дверью кабинета Хутена висела его любимая картина «Без названия. 1964» Марка

2

Понимаешь (исп.).