Избранные стихотворения. Николай Болдырев-Северский

отчаянье без почвы смысла нет.

      Лишь в поражениях ты можешь ждать побед,

      когда отчаянье – источник силы.

      Когда вдруг обнажается исток,

      и ясно виден твой финальный срок,

      и все, что длится с той поры меж строк -

      воскресшей памяти небытия массивы.

      И пораженьями обложенный как зверь,

      ты в исчисленьях утонул потерь;

      куда ни кинешься – везде ты нищий.

      Все, что ни сделаешь, – лишь первый шаг.

      Ты сам вчерашний – свой первейший враг.

      Но если есть в тебе еще костяк,

      зажги невидимый костер на пепелище.

* * *

      Когда б мы не стояли на плечах

      того, кто здесь до нас уже прошел,

      мы не смогли бы достигать до дна.

      Мы по-иному бы природу созерцали:

      чуть сонно, исступленно, очумело;

      и в нас экстаз иль ропот или страх

      бурлил бы и кипел осатанело.

      Но мы так много чувствуем вещей,

      пронзенные сплетением догадок,

      касаемся стен вещих и мощей

      и чары музыки, чей голос – между складок

      текучих облаков, где нимфы рек

      теперь живут, ручьи оставив рыбам;

      но в древе иногда – Орфей поет как снег

      растаявший, и мощь ствола – не глыба,

      но весть, как сакрэ кёр навечно днесь.

      Так, стоя на плечах, я шарик вижу весь.

      Но тот, кто до меня, он тоже – на плечах

      стоял, ничуть не менее смущенный

      догадками о сущности Ничто.

      А первый в этой цепи:

      он на плечах стоял задумчивых богов,

      которые стелили ему кров,

      нашептывая в ухо свои песни.

      Вот почему в нас ха́осы миров,

      хотя всё глуше отзвуки основ,

      всё тише шепоты, всё занебесней.

      И тот, кто нас порой зовет к себе,

      тот непричастен к гону и к гульбе,

      он не похож на врана-толмача,

      ведь мы в пути (вот дивно что!) отча-

      явшись почти, мы все-таки в пути.

      Мы в русло вновь своё вливаемся почти;

      вот именно – почти: в нас кто-то что-то льет:

      неведомый мотив наш прорывает рот.

      Нас рядом царство ждет по имени «лети!»

* * *

      Когда ты сагой просквожён насквозь,

      как рыба океаном,

      каким путём бы обнаружить удалось

      её тебе в круженье предбуранном,

      в котором ты замешан, как мука,

      что через тесто стала вкусной вещью?

      Нас здесь съедают: в нас пыльца сладка.

      Что мним мы тщетностью, то наполняет вечность.

      Мы сквозняком продуты вечных снов:

      в касаньях воздуха иль толстой старой книги;

      и входим в озеро – нездешних тайн альков -

      лишь в жизни раз; кто дарит эти миги?

      В огне неотвратимостей: вот боль,

      а может, жуть от скорости сгоранья.

      Пусть мы пыльца, пусть дымка, даже – моль:

      в нас длится смысл неведомый страданья.

* * *

      Он тихо заключает нас в себе.

      Нет без него прикосновений,

      тех изначально-донных, не в толпе,

      когда казалось нам,