Не все клопу масленица. Галина Полынская

орать на всю улицу и ненадолго включить мозги? Ты что думаешь, нам, таким великим детективам с такой громадной практикой должны были сразу поручить расследование теракта на Дубровке? Мы вообще кто такие, помнишь? Безработный экономист и желтушный журналист – прямо в рифму получилось. То, что детективное агентство предложило нам расследовать пусть и плевое, но все-таки дело, это случай из ряда вон выходящий. Да нам надо было Горбачеву поклониться и поблагодарить, что он все еще о нас помнит и доверяет. У нас есть уникальная возможность наработать хоть какую-то практику, кто знает, может, и впрямь со временем перейдем работать в «Фараон», неизвестно, как жизнь сложится. Так что самое время захлопнуть пасть и с усердным рвением взяться за дело.

      Моя пламенная, назидательная речь не возымела большого действия, Тайка топталась у входа в метро и тяжелым взглядом сверлила будку с хот-догами.

      – Что, – вздохнула я, – хочешь крахмальную сосиску в резиновой булке с кислой горчицей и сладким кетчупом?

      – Хочу, – буркнула подруга.

      – Давай лучше купим чего-нибудь в магазине у дома, сами приготовим и съедим безбоязненно, а?

      – Мне все равно, – отрезала противная Тайка, и быстро потопала в метро.

      «Осторожнее!» – хотела крикнуть я, но было поздно. Таюха едва не получила по физиономии стеклянной дверью, и озверела окончательно.

      Глава четвертая

      Дорога к дому была долгой и ужасной. Я уже даже не пыталась хоть как-то развеселить и утешить Таисью Михайловну. Одной из многочисленных неприятных черт ее невыносимого характера была такая вот особенность: стоило случиться какой-нибудь неприятности, не важно – мелкой или крупной, Тайка тут же принималась «катать снежный ком», припоминая, чего ж такого ужасного выпало ей по судьбе в последние лет десять. Разумеется, минут через пятнадцать такой карусели, подруге, вполне обоснованно, начинало казаться, что она самый последний человек, самым бездарнейшим образом проживший (уже) свою серую жизнюшку. И я ничего не могла с этим поделать, ничего не помогало, – как минимум два дня нытья и рыданий были обеспечены. И вот сейчас она снова хмурилась, куксилась, а я, значит, как гибрид Куклачева с Олегом Поповым должна изо всех сил развлекать и веселить ее персону. Ну да, сейчас прямо. Я, может быть, тоже имею право на душевные страдания, вот сейчас вспомню что-нибудь гадкое из своей жизни и так застрадаю, мало не покажется!

      – Сена! Чеховская! Нам переходить, проснись!

      Мы вылетели из вагона в самый последний момент. Прибыв на платформу станции Пушкинская, Тая ринулась к дверям подоспевшего поезда и, расталкивая граждан пассажиров, ломанулась к единственным свободным местам. Упав на сидение, она бросила рядом сумку и протрубила:

      – Сена! Сюда! Я тебе место заняла! Куда прёте, не видите, тут занято?

      – Извините, простите, простите, извините, – проталкивалась я к подруге, наступая на ноги всем подряд. Усевшись, перевела дух под перекрестным огнем ненавидящих взглядов пассажиров, обреченных стоять до самой конечной.

      – Слушай, Сена, – ткнула меня в бок локтем Тайка, – дай-ка мне