Дневник утраченной любви. Эрик-Эмманюэль Шмитт

Но я выращиваю веру. Веру в тайну нашего существования. Нашей жизни. И нашей смерти.

      Жизнь была дивной неожиданностью, смерть будет чудной неожиданностью. В каком порядке? Понятия не имею!

      Дидье Декуэн[8] – он верующий, как и я, – спрашивает:

      – Вера помогает тебе справиться с горем по матери?

      – Ни на грамм.

      – Мне тоже.

      Мы долго молча смотрели друг другу в глаза, по-братски обнажив души. Тоска по любимому существу обречена терзать нас на этой земле.

* * *

      В ее отсутствии столько присутствия!

* * *

      В кабинете Даниэль протягивает мне вырезку из газеты. Статья называется «Скончалась мать драматурга Эрика-Эмманюэля Шмитта».

      Я разваливаюсь на куски. Ее снова убили у меня на глазах.

      Даниэль напуган моей реакцией. Он уговаривает:

      – Прочти статью. Написана очень доброжелательно и сочувственно!

      Я рыдаю, не решаясь выпустить наружу бьющуюся в клетке черепа детскую мысль: «Отдал бы всю свою известность, только бы она жила…»

* * *

      Она всегда на расстоянии чувствовала, что мне плохо. Как и я. Мы притягивались. Беззвучно звали друг друга.

      Я должен был почувствовать ее смерть!

      Я не понимаю… Потеря зрения и слуха ставит под сомнение мою теорию нашей любви.

      Неужели это была иллюзия?

* * *

      После маминого ухода у меня разболелась правая нога, и я за несколько дней превратился в инвалида. Двигаюсь с трудом; перехожу из сидячего положения в стоячее с опаской и всеми возможными предосторожностями, а ночью ворочаюсь, безуспешно ищу наименее болезненную позу.

      Мой врач Ален Г. назначает мне кучу анализов и тестов, посылает на консультацию к светилу и добавляет огорченно:

      – После смерти матери ты просто не желаешь двигаться вперед!

      Иногда усталость давит слишком сильно, и я не против, чтобы все остановилось. Не хочу, чтобы болела душа, не могу больше терпеть физическую боль.

* * *

      Ни рентген, ни МРТ не выявили причину болей в колене.

      Врач, рассматривающий снимки, советует обратиться к кинезитерапевту.

      На сем моя медицинская кругосветка заканчивается: отец был кинезитерапевтом, так что к такому специалисту я точно не пойду.

      Я хромаю, и мне плевать на окружающих.

* * *

      Книга овладевает мною. Я потрясен: ничто не мешает творить – ни печаль, ни воспаление. Писание спасает.

      Интересно, как спасаются «непишущие»?

* * *

      Мне плохо сегодня утром. В чем дело? Придется покинуть три кокона – дом, работу, печаль – и отправиться в Лотарингию, чтобы сыграть моноспектакль «Мсье Ибрагим и цветы Корана». Где я возьму энергию, чтобы изобразить другого человека, если больше не обитаю в собственном теле? Как вдохнуть жизнь в героев, думая только о смерти?

      Сажусь в поезд. Плечи опущены, ноги налились свинцом. Можно подумать, меня тащат на бойню…

      Сцена – это театр чудес: прошлое становится настоящим, хромой перестает хромать, мертвый встает, чтобы поклониться, а я рассказал историю Мсье Ибрагима и сыграл всех персонажей,

8

Дидье Декуэн (р. 1945) – французский сценарист и писатель, удостоенный Гонкуровской премии в 1977 г.