Жажда. Темная вода. Ник Никсон

восприняла это сдержанно, как подобает жене сталкера и дочери Бати.

      – Ты говорил отцу?

      Кобальт покачал головой.

      – Если скажешь ему, это на что—нибудь повлияет?

      – Нет.

      – Тогда не говори. Ты слышишь меня? Не говори. Я не хочу вновь ощутить себя маленькой девочкой, за которой по пятам ходит папа военный с палкой и отгоняет мальчишек.

      Кобальт кивнул и взял жену за плечи.

      – Давай уйдем вдвоем. Только ты и я. На Кавказ. Я смогу тебя защитить, обещаю.

      – Дим, мы уже обсуждали это много раз…

      – Теперь все изменилось. Скоро может начаться война. Здесь оставаться опасно. Не волнуйся, я достану воду и провизию. Нам хватит на весь путь туда, а там я что—нибудь придумаю.

      – Ты же знаешь, я не могу бросить детей.

      – У них есть свои родители.

      – Они для меня такие же родные.

      Кобальт покивал – такого ответа и ожидал. Даже жена, самый близкий ему человек, отказывалась поддержать его.

      Повисло молчание.

      – Ты снова тешишь себя ложными надеждами. Мне кажется, мы прошли этот кризис много лет назад. Или нет?

      – Я не смогу спокойно жить, пока не выясню, что с ней случилось.

      Ольга набрала воздуха в грудь, намереваясь что—то сказать, но так и не решилась.

      – Я опаздываю на занятия. Потом поговорим.

      Кобальт положил руку на дневник. Крепко сомкнув глаза, попытался представить лицо Юльки. В очередной раз увидел лишь пустоту.

       ***

      Разговор с Батей закончился быстрее, чем Витька планировал. Он только вошел в кабинет, как глава Мида с ходу принялся отчитывать его за случившееся на Арбате.

      – За неповиновение командиру двойки из сталкеров выгоняю пинком под зад. Назови хоть одну причину, почему я не должен сделать это с тобой прямо сейчас?

       Витьке стало обидно до слез. Будто во всем виноват только он, а не жлобы дружинники или всеобщий любимчик Кобальт, решивший расстелиться перед ними. Получается, дядюшка Дима заложил его Бате, да еще и приврал, чтобы себя выгородить. Такого предательства Витька не ожидал.

      Он растерялся и не смог связать и пары слов в свое оправдание – только молчал и краснел от ярости. Когда все же заикнулся об отце Эли и кремлевском хирурге, Батя не стал даже слушать – отмахнулся от него, как от назойливой мухи, и выгнал из кабинета.

      Утром следующего дня Витька первым делом пришел к Дюше Току. В конуре главного электрика Мида, которую с трудом можно назвать квартирой, стоял смешанный запах пота и гари паяльника. Повсюду валялись грязные тряпки, мотки проводов и сломанные электроприборы.

      – Серег, ты? – послышался голос Тока из спальни. – Сегодня забегу, гляну твою проводку, обещаю.

      – Это Витя.

      – А—аа, Витек, здарова. Погодь секунду.

      Перед тем как стать сталкером, Витька много лет был помощником Тока – таскал за ним инструменты, протягивал между этажами провода, заправлял генераторы. Ток учил его чинить приборы и паять микросхемы, однако Витьку это никогда особо не интересовало. В мечтах он видел себя только сталкером.

      Дюша