Жажда. Темная вода. Ник Никсон

привыкаешь. За два месяца жизнь кардинально изменилась, мы словно провалились в прошлое на тысячу лет. Теперь, кажется, той, другой жизни, и не было никогда. В городе больше нет ни полиции, ни скорой помощи, ни пожарных. Отключено электричество. Если доживем до зимы, замерзнем насмерть. Создается впечатление, что осталось не больше пяти процентов населения. Те, кто успел – уехали. Говорят, на выезде заторы из брошенных машин, разгребать их некому. Сегодня услышал в очереди слух, что в городе заметили каких—то странных крыс—переростков, которые поедают мертвых. Похоже на обычную страшилку».

      21 июня.

      «В версию, что воду отравил некий паразит из космоса, никто не верит. Поговаривают, что была утечка смертельного вируса из американской секретной лаборатории. Или китайской. Или французской. Что это за вирус, который способен испаряться вместе с водой? Теперь становится понятно, как он так быстро распространился по всему свету. Круговорот воды в природе. Заражены все океаны, озера и реки мира. Чистая вода осталась только под землей. Надолго ли?»

      23 июня (запись сделана 10 июля).

      «Утром у Юльки поднялась температура, начался сильный кашель. В ближайшей аптеке не нашел жаропонижающих – все растащили. Полдня искал по районам, нашел на Бауманке.

      <перечеркнут абзац>

      По рации со мной связался  Серега, (он раньше работал авиадиспетчером), и сообщил, что из Краснодара в Шереметьево вечером прилетит грузовой борт. Самолёт загрузится каким—то важным оборудованием и полетит назад. Серега по своим каналам договорился, что его с семьей возьмут на борт, он предложил мне и Юльке лететь с ними. «На Кавказе осталось множество ледников с чистой водой. Добраться туда можно только по воздуху», – сказал он.

      <написано неразборчиво, залито водой>

      Семья Сереги проживала на Профсоюзной, я был недалеко от них на тот момент, а он, в свою очередь, находился на юге, ездил навестить друга. Мы договорились, что я заберу его жену Лену и сына Витьку, а он заберет Юльку. Встречу назначили через час у Белорусского вокзала, откуда все вместе отправимся в Шереметьево…».

      – О чем задумался? – спросила Ольга.

      – Об ученых с ВДНХ, – ответил Кобальт жене после недолго молчания.

      – Это же было так давно… Десять лет.

      – Никто так и не узнал, что случилось с ними на самом деле.

      – Ты веришь, что они могли выжить?

      – Нет. Конечно, нет. Просто подумал: что, если, им все же удалось найти способ очистить темную воду.

      Ольга с тоской в глазах оглядела убранство их квартиры.

      – Наверное, многое было бы  по—другому, – она улыбнулась, в зеленых татарских глазах отразилась гнетущая усталость.

      Для окружающих Ольга всегда остается энергичной палочкой выручалочкой – с раннего утра и до вечера учит детей рисованию, русскому языку и математике, параллельно председательствует в женском клубе и еще не забывает быть любящей женой. Но только Кобальт видит, как тяжело ей это дается.

      – Мы бы не зависели от Кремля и водяных установок,