Санара. Вероника Мелан

раздался на том конце мужской голос, который я успела возненавидеть.

      Рвануло в неконтролируемый галоп сердце.

      Безо всякого ответа трубкой о телефонный аппарат я брякнула так, что будь то не трубка, а челюсть, у нее выпали бы все зубы.

* * *

      – …Незнакомец в парке угрожал вам? Чем именно? Грозил лишить вас жизни, нанести увечья?

      – Да… он… нет.

      Охранитель низшего чина, оставшийся дежурить в управлении, откровенно скучал. Мятая рубашка, такое же мятое, уже уставшее от жизни, хоть и молодое лицо. Сутулый вид. За окном жара, беспечно звенит день; в кабинете прохладно, убрано, но неуютно. Я стойко держалась под неприветливым взглядом.

      Хотелось бы мне ответить «да, сволочь, угрожал!», но мужик на лавке – обидно признавать – напрямую этого не делал. Все юлил, мол, жизнь хрупкая, судьба изменчива, здоровье родителей не вечно – вдруг все рухнет?

      – Доставал при вас оружие?

      – Нет. Но говорил, что, если я не брошу заниматься научным трудом, все начнет меняться в плохую сторону. И начало.

      – То есть незнакомец вам не угрожал?

      Ему хотелось побыть снаружи – следователю. Не здесь, где тихо и пусто, где в коридорах не слышны даже редкие шаги, а в сквере, откуда доносилась веселая музыка. Постоять в тени деревьев, покурить, размять затекшие от долгого, а главное, бессмысленного сидения на стуле, плечи. Он бы давно ушел, оставив на двери телефон для срочных нужд, быть может, прогулялся, съел мороженое, но явилась я. И осталось лишь кидать тоскующие взгляды на пыльное окно. Настоящие сложные дела решались быстро и сразу же передавались в Суд, а этот был обречен принимать граждан, подобных мне.

      – Угрожал… Но не напрямую, завуалировано.

      Тяжелый вздох.

      – А чем именно вы занимаетесь?

      – Элементалогией.

      Хорошо, что сидящий напротив не хмыкнул вслух «это ж одно с мифологией». И веры мне, судя по равнодушным глазам, сделалось еще меньше.

      – В этой науке есть что-то важное?

      – Есть, конечно! Или будет. Я не знаю… пока.

      Наш диалог расползался по швам, как тонкая бумага, измазанная в клейстере.

      – Грозили надавить на ваших родителей? Родственников?

      – Этот мужчина сказал, что аэролет моего отца попадет в грозу, которой, между прочим, не было на метеорологической карте. И он попал!

      На меня смотрели безучастно, как на душевнобольного, которому полагалось пятнадцать минут в день беседы с доктором «по душам».

      После продолжительной паузы подъехал, придвинутый чужой рукой, по столу пустой лист бумаги, следом была предоставлена ручка.

      – Пишите.

      – Что… писать?

      – Заявление.

      Я, никогда в жизни не писавшая заявлений, растерялась.

      – Как его составить? Поможете?

      – Конечно. «Я, такая-то, такая-то, хочу подать жалобу на неизвестного мне пророка за то, что его предсказание сбылось…»

      – Я не хочу подать жалобу на пророка, – булькнула во мне злость. – Он сделал ее – эту грозу.

      – Создал дистанционно?