Санара. Вероника Мелан

вас все равно сегодня не пустят. Завтра.

      И в ухо застучали, как прерывистый пульс, короткие гудки.

      «Нужно было спросить номер больницы», – кружила, как сорвавшийся с ветки осенний листок, одинокая мысль.

      (Black Atlass – Permanent Smile)

      Все. Я сдалась. Хватит. Медленно отложила сотовый, опустилась на ковер.

      Я не железная и не слишком, как выяснилось, сильная. Что принесет дальнейшее сопротивление – оступившуюся на лестнице Геру, сбитого на пешеходном переходе Кевина? А после снова позвонит доктор Клайн, сообщит ужасное «мы сделали все, что смогли»?

      У всего есть предел, у всех. Я своего достигла.

      Человеку в голубой рубашке со странными глазами-линзами я скажу, что отказываюсь от мечты. Пусть будет так – здоровье родных мне дороже.

      Одну только вещь позволю себе напоследок…

      Я нашла их все – старые тетради с записями. Тонны заметок, бесценный кладезь информации. Минуты, часы, дни, вложенные в страницы. Зарисовки Элементалов точно так же, как и раньше, пахли далекой непостижимой магией, когда-то готовой повернуться ко мне понятной стороной. Увы, больше нет. Прощай, детская, теперь уже и взрослая мечта. Отныне я стану как все.

      Обычная, пустая. Привыкну.

      Потертые и пожелтевшие от времени страницы, исписанные от корки до корки блокноты, пометки везде – на полях, поверх других строчек, на вложенных внутрь «кафешных» салфетках.

      Тогда, когда я все это писала, сегодняшний день был далеко, тогда верилось, что хрустальная лестница и дальше будет нежно звучать под моими шагами.

      Понеслось мое тихое «простите» вдаль, в небытие – Элементалам. За то, что отныне предпочту их – полупрозрачных, волшебных – более не замечать, чтобы не тревожить попусту душу. А спасибо… Спасибо я говорила им многократно. Восхищалась искренне, верила в возможное «привет», доверяла свои секреты. Бывало, рассказывала перед сном, как прошел день.

      Неважно. Важно, что мама снова будет смеяться, баловать неугомонную Данку пончиками, папа размахивать над мангалом резиновым ковриком – однажды он приготовит нам с Герой лучшее мясо на углях. Мое совершеннолетие отпразднуем в другой день. Когда пройдет моя хандра, когда на выписных эпикризах родителей проштампуют «Пациент здоров».

      Я успела. Еще ничего не потеряно. Только часть меня, но ее никто не заметит.

      Утекали, поглощаемые стрелкой настенных часов, минуты; все ощутимее колотился в закрытое окно ветер; небо затянуло тучами. Никто не звонил, не поздравлял – я этого не замечала, не думала о том, куда вдруг одновременно и разом провалились друзья, однокурсники, далекие родственники. Человек в голубой рубашке выбил меня из привычного мира, как пешку с поля – щелчком. И от остального светлого мира я вдруг стала «за стеклом» – невидимая, неслышная, как для человечества загадочные Элео.

      «А что, если…» – мысль, мелькнувшая после того, как я сложила тетради стопкой, заставила меня замереть.

      Что, если…

      «… отвезти и сложить записи на хранение в банковскую ячейку, а ключ от нее подарить Кевину? Что,