Кремлевский Папа. Егор Герасимович Посвежинный

себе:

      «не знаю, не помню», а

      ты узнай, вспомни, сознайся, куда едешь, откуда родом, как фамилия, и тогда езжай на все четыре стороны – никто тебя пальцем не тронет. Откуда родом?

      – Не помню.

      – Почему у тебя на теле синяки и ссадины? Тебя били? Кто? Г

      овори!

      Странница молчала.

      – Показала что-нибудь? – спросил старшина.

      –

      Документов у неё нет, ничего нет. хитрит, прикидывается дурой, а на самом деле, может, из воровской шайки, недавно вон магазин обчистили…

      Старшина начал писать что-то в итоговом журнале, видимо, для отчета, а Мокшанцева шарила взглядом странницу, вонзаясь мысленно внутрь себя, в собственное бессилие.

      – Нутром чую, – сказала она

      , – за ней тянется дело! И птица, видать, высокого полета…

      Маскируется…

      -

      Разберемся! Она у нас запляшет!..

      К странной женщине на какое-то время потеряли интерес, она вернулась в с

      вой укромный уголок продолжать тихое и безропотное прозябание. Б

      родяги её не принимали, но и не трогали. И

      жила она, как никому не нужное, отринутое от мира существо.

      Город в своей измочаленной судьбе всего насмотрелся, н

      о такую обжигающего красоту и нищенскую муку видел впервые. Странница изматывала всех сомнениями и догадками, потому что жила своей какой-то замкнутой, может быть, ужасной

      тайной – то ли перед кем-то каялась, то ли кому-то мстила. Е

      ё воспринимали, как случайно заблудившуюся из иного, неизвестного мира. Она поражала, удивляла, захватывала воображение и чувства, симпа

      тии своей необыкновенной внешностью.

      Густые в

      олосы, с иссиня- чёрным отливом, прядями ниспадали на плечи, струились и та

      яли. И яблочный,

      белого налива, цвет лица, и счастливо

      унаследованный точеный нос, и небесной лазури глаза, и вишнёвый бантик губ, и темные

      дуги бровей – всё было кстати, к делу, прибавляло миловидности. Дай ей на руки младенца – и вот вам

      Мадонна иконной красоты. Она будто явилась из

      обжигающей песни: «Очарована, околдована… Словно с темного неба сошедшая…»

      Иные, проявляя гостеприимство, пытались заговорить с ней, понять, посочувствовать, зажечь состраданием, но всё тщетно,

      – кроме немых

      , плотно сжатых губ, ничего не

      выражавших, не было на ее лице ничего.

      Однажды за странницей пришли трое в штатском, взяли в оборот. Один, показалось ей, словно сошел с плаката «Тихо! Враг подслушивает!» То же перепуганное лицо, выпученные глаза.

      – Мы следили за вами все эти дни! Знаем, где вы бываете,

      чем занимаетесь, какие сведения собираете

      , поэтому отпираться бесполезно. Рассказывайте всё начистоту. Сначала скажите фамилию, имя и отчество, где родились? Сколько лет?

      – Я ничего не помню…

      -Ваша