Моя армейская жизнь. Премия им. Ф. М. Достоевского. Владимир Сумин

А такого тебе никто не приказывал.

      Он призадумался. А я продолжил атаку.

      – Приказ командира – закон для подчинённых. Ты хочешь его нарушить. В военное время тебя отправили бы под трибунал.

      – Дрова надо жечь, – возразил бедный Алик.

      – Правильно! Чем больше чурка, тем выше пламя. Чем выше пламя, тем больше жар.

      – А это? – он ткнул пальцем в брёвна.

      – Это он приготовил для строительства бани. Сруб. Пятистенок. – Я развёл руки в разные стороны. – Нужно быть полным идиотом, чтобы портить столь ценную древесину.

      – Пойду к прапорщику, – не сдавался Утеев.

      – Напрасно, – сказал я. – Ты покажешь себя глупым и бестолковым человеком. Опорочишь нацию, которая славна своими выдающимися мыслителями.

      Я был многословен, красноречив и убедителен.

      Мы честно выполнили приказ. Мы напилили дрова. Сколько успели. Примерно половину поленницы. Когда прапорщик увидел плоды нашего труда, он схватился за голову. И ничего удивительного: конверсия – процесс для военных болезненный. А желания совершить подвиг у меня не убавилось.

      Вступление в профессию

      Лейтенант Изотов завёл меня в мастерскую возле танковых боксов.

      – Вот твоё рабочее место, – указал он, – верстачок, тисочки, точило.

      Верстак стоял чистый. Тиски были аккуратно прикручены. А на точиле даже находился защитный пластиковый экран. Лейтенант смахнул щёткой с верстака несуществующие пылинки.

      – А это инструмент: рашпили, надфили, мечики, плашки, – повёл он рукой.

      Инструмент был аккуратно разложен по полочкам, подписан и пронумерован.

      – Есть и токарный станок. Но не работающий.

      Всё это великолепие могло произвести сильное впечатление на настоящего металлиста. И, по разумению лейтенанта, я должен был захлебнуться от восторга и подпрыгнуть до потолка. Он совершенно не понимал моих планов. Он видел во мне будущего воина-ремонтника. А я мечтал, как бы всего этого избежать.

      Я знал о себе: всё, что я делаю руками, у меня выходит плохо и коряво. Знал, но не комплексовал. Я верил в теорию компенсации. Если у человека один орган работает слабо, то другой трудится с избыточной силой. И если у меня непригодные к работе руки, зато умная, полная мыслей и идей голова. Так я считал. Это меня грело. Лейтенант об этом даже не догадывался, поэтому с энтузиазмом продолжил:

      – Сейчас мы изготавливаем каркасы из арматуры.

      – И как это производится? – поинтересовался я.

      – Просто. Берём арматуру, режем её на куски: четыре – по полтора метра и пять – по восемьдесят сантиметров.

      – Я, пожалуй, запишу.

      – Можешь записать. Но это легко запомнить: четыре – по полтора, пять – по восемьдесят.

      – Да, это незатейливая работа, – согласился я.

      – Это ещё не всё, – предупредил лейтенант. – Короткие куски гнём в квадрат со стороной двадцать сантиметров. Длинные прутья – это вертикальные стойки, а квадраты – это стягивающие и удерживающие конструкции. Стойки крепим проволокой по углам квадратов.