Моя армейская жизнь. Премия им. Ф. М. Достоевского. Владимир Сумин

что – перо в бок! Концы в воду! Вода в реку! Река в море! А там глубоко!..

      Примерно через полчаса двое бойцов с автоматами сопроводили меня в купе лейтенанта.

      – Сидел? Срок тянул? – строго спросил меня тот.

      – Никак нет!

      – Как попал сюда?

      – Через военкомат.

      – Так что ж ты здесь в корешей и паханов играешь?

      – Так они ж преступники, товарищ лейтенант.

      – Кто преступники?

      – Ну эти, стриженные, в вагоне.

      – Ха! Ха! Ха! – рассмеялся лейтенант. – Это, брат, армия, а не зона. Там твои коллеги – будущие воины.

      – А прикид?

      – Так проводили. Иди назад и больше не мути воду, – напутствовал меня лейтенант. – А ты бойкий хлопец. За пять минут столько человек на уши поставил. Гражданская специальность-то есть?

      – Токарь. Второй разряд.

      – Отлично! – обрадовался тот. – Тогда я, пожалуй, тебя к себе возьму.

      – Это куда?

      – К танкистам. В ремроту. А что ты ещё умеешь?

      – Могу подражать разным голосам. Мог бы выступать в армейском ансамбле.

      Я продемонстрировал своё умение. Правда, помня недавний урок, человеческие голоса я копировать не стал. Зато пролаял, проблеял и прокукарекал.

      – Да ты настоящий артист! – удивился лейтенант. – А петухом вообще здорово получилось. Но в армии это тебе не пригодится. Иди.

      И я отправился на своё место.

      Когда раздавали ужин, мои будущие коллеги преподнесли мне мятую шоколадку и початую бутылку водки. Водку я вылил прямо в окно.

      – Мы теперь боевая часть, – объявил я, – а не какие-то гражданские разложенцы!

      Все обречённо промолчали. Шоколадку я съел один.

      – Надо бы поделиться, – заметил я, – но она маленькая. Поэтому я поделюсь своими ощущениями.

      В ответ послышался общий вздох.

      Человек в скверике

      В привокзальном скверике нас встречал Ленин, отлитый в бронзе на высоком постаменте. Он стоял в традиционной позе: вполоборота, раздвинув позеленевшие от времени ноги, чуть подавшись вперёд. На нём было распахнутое пальто, костюм с жилеткой и галстуком. Он был простоволос. В одной руке держал смятую рабочую кепку, другую вытянул вперёд.

      Во всём его облике подчёркивалась мысль о его прямой связи со всеми слоями советского народа. Кепчонка указывала на его принадлежность к пролетариату. По костюму-тройке и галстуку он определялся как представитель трудовой интеллигенции. А постамент-опора как бы олицетворял матушку-землю, то есть отражал его родство и единение с ещё одной важной силой общества – крестьянством или колхозниками. В его фигуре чувствовались готовность и желание к произнесению страстной, убедительной речи.

      Но если поза выглядела разумной и объяснимой, то позиция выглядела довольно странной: он стоял спиной к вокзалу. Выходило, что прибывшие его не интересовали. Приехали и приехали. Никуда не денутся. А свои энергию, пафос, мощь темперамента он готов обрушить на отъезжающих.