По следам адъютанта Его Превосходительства. Книга первая. Александр Черенов

и обвёл погрустневшим взглядом знакомые коридоры.

      – Ну, что ж: как говорится, спасибо этому дому – пошли к другому…

      «Шутка», использовавшаяся обычно в несколько ином контексте, в этот раз оказалась вполне уместной…

      Глава девятая

      Убывая «в отставку в Париж», Чуркин и не подумал отдавать личную агентуру генералу Клеймовичу, своему преемнику на посту начальника контрразведки. Слишком, уж, сильна была взаимная антипатия этих «рыцарей плаща и кинжала». Списки агентуры Николай Гаврилыч уничтожил лично, не рискнув посвящать в это дело даже своего помощника капитана Усикова.

      Фамилия Макара Кусачего также фигурировала в этих списках. В последний день своего пребывания в должности Николай Гаврилыч вызвал к себе Макара.

      – Вот что, Кусачий: я даю тебе вольную. Пока…

      – «Консервы»? – за раз и воспарил, и упал духом Кусачий.

      Полковник довольно усмехнулся: агент мыслил в правильном направлении. Более того: он сам же и «легендировал» свою отставку. Ведь Чуркин уже не собирался больше воевать: в Париж он стремился не для этого. Поэтому сначала он хотел просто даровать Кусачему волю. Но «легендирование» – более умный ход. Обосновать ликвидацию агентуры было не только желательно, но и целесообразно. Ведь наверняка «этот негодяй» Клеймович заинтересуется её исчезновением. А так – всё чин-чинарём: «консервы» – и никаких гвоздей! И не просто «консервы»: длительного хранения!

      – Ступай на все четыре стороны, и забудь обо всём, что ты здесь видел и слышал. Это – в твоих же интересах. Денег ты получил от нас предостаточно – так что голодать тебе не придётся! Залегай «на дно» – и сиди тихо. Придёт срок – мы тебя сами «расконсервируем»!

      Подумав, Макар не стал возражать: даже увольнение с оговорками – лучше службы. Пусть и отложенная – а всё отставка! Да и заплатили ему сполна – даже «выходное пособие» не «зажилили». И, поблагодарив Чуркина за проявленное великодушие, Макар покинул штаб. Спустя несколько часов он покинул и город, являвшийся очередным, но явно не последним прибежищем энергично отступавших «белых».

      Теперь ему надо было думать, куда бежать и к кому приткнуться. Ни к «белым», ни к «зелёным», ни к «жовтоблакитным» Макар возвращаться больше не хотел: навоевался – во, как! Ещё меньше он жаждал встречи с «красными». Эта встреча обещала лишь скорую точку в биографии.

      Отступать с «белыми» дальше на юг было неразумно: уж, слишком бесцеремонно обращались те с попутчиками. Да и «красные» «висели» буквально «на хвосте». Надо было уходить в сторону, в тень, выждать время, посмотреть, как будут развиваться события – а потом вынырнуть где-нибудь в безопасном месте.

      Но прежде Макар решил наведаться в Киев. Нет, не потому, что «не мог устоять, а ноги сами несли его в Киев». Точнее, ноги действительно «имели место»: сами несли. Только Одарка было тут ни при чём. Даже не сама Одарка, а прежнее чувство к ней, давно порванное и растоптанное самой же Одаркой. Причина возвращения Мирона в город, где его на каждом шагу могла подстерегать опасность, была иной.

      На одном