Цвингер. Елена Костюкович

был вознагражден, и вся нежная кожа, сколько ее там было, распростерлась перед ним безоглядно? Для Десайе специально задерживали самолет! А все потому что крупный критик, литературовед.

      А Викуше почему одни щелчки да зуботычины? Потому что не литературовед? Ульриху не потрафил, не кончил университет?

      – При чем здесь это, Вика! – сказало коридорное в фигурном обрамлении зеркало. – Просто такому типу, уже с морщинками, с проседью и на висках и впереди, девицы на шею не дюже вешаются!

      Как? Неужели адье? Неужели кончились времена, когда он действовал наскоком и натиском? Как убийственно идет по его жизни Наталия.

      Хуже нее напаскудила безвозвратно только Тоша. Которая и вовсе бросила его, исчезла в никуда, не прислав ему ни одного знака, ни звука.

      Он замер. Оказалось, стоит столбом в коридоре и глядится в зеркало. Что сделать? Убрать усы? Из-за этих идиотских усов не заладилась жизнь?

      У Вики длинная верхняя губа. Носить усы – становится смазлив, как белогвардеец или как Мастроянни в «Разводе по-итальянски». Без усов некрасивее, но характернее. Потому усы (а черно-бурая Викина растительность курчавится бурно и отрастает за неделю), призванные отвлекать от ушей, то красуются на Викиной физиономии, то сбриваются.

      А чаще всего Виктор выглядит просто как босяк, незнакомый с ножницами и бритвой, – вот это и есть фирменный Викин стиль.

      Ну конечно, Наталии эти усы, скорее всего, отвратительны. Сбрею! Буду не фат! Наталия сразу чувства мои почувствует!

      Повозился еще с полчаса. Но теперь уже зеркало не смотрит фертом. Готово. Незнакомая рожа. Но она была незнакомой и до того. Что мы о себе знаем! Видим себя гораздо реже, нежели нас видят окружающие.

      Глянул на стоящие у двери Бэров кофр и Мирейкин чемодан. Установил рядом собственный.

      Бросился в кровать, не забыв завести будиль…

      Воскресенье, 16 октября 2005 года, Милан

      …Ник… Разве это называется сон?

      Такси вызываем на через двадцать минут. Кофе, надеюсь, успею. Совершить гигиенический цикл – вряд ли. Хотя недурно бы. Где и когда его совершу. В горле щекотно. Продуло на мотороллере. Это некстати.

      Кому я должен прежде всего звонить? Бэру, да. У него в Гонконге даже не утро. Все же разумней начать с Мирей. Если она прискачет и принесет лэптоп или хотя бы расписание, можно будет Бэру и не сообщать о камне претыки.

      Жалко, конечно, будить Мирей в воскресенье на заре. Она сейчас спит, заняв постель по диагонали, подушка на ступнях, волосы копной на глаза наброшены. Уста полураскрыты.

      Поганство, будить-то жаль, а без будить – никак.

      Зажмурился и надавил. Что? Надо же, Мирей опять не пожелала ответить на вызов. Может, с ней что-нибудь все же стряслось?

      У меня есть номер бюро транспортных происшествий. В адресной книжке. Нет, ну это слишком уж черные мысли. Просто, а вдруг понадобится, вот со мной номерок.

      Так. Вчера, обиженная, укатила на Викторовом велике выписывать свои «восемьсот восемь» среди миланского бардака.