Цвингер. Елена Костюкович

ни на что совсем.

      – Да. Но учти, что в детстве у меня друзей вовсе не было. Я училась с домашними учителями в Монкальери. Как-то выросла все же. Выдержала молчание нон-стоп. Теперь попробую другую крайность. Попробую общение нон-стоп. Сменю стереотип. Почему колонка в газете – да, а колонка в блоге – нет? Люди читают больше интернет, чем газеты.

      – Тогда забудь о своих далеко идущих планах.

      – Далеко идущих, именно. Планировать я умею, а вот путного не делала давно.

      – Ну, если уж ты не делала… На комплименты напрашиваешься? Не на критику же? Кстати, я хотел сказать… вот тебе и критика, пожалуйста. О чем ты забываешь регулярно?

      – О чем?

      – Ты забываешь о самой себе. Тебе работа важнее. И даже когда ты застряла в лифте, через решетку тебе впихнули мышь и резиновую клавиатуру…

      – …вынесли на площадку монитор…

      – Ну вот, самой смешно.

      Наталия улыбается, но взгляд ее с некоторым раздражением уходит вверх и вправо.

      – Нати, не сердись. Если ты мне позволишь… Что в тебе нет кокетства – это главное кокетство и есть. Неспособность или нежелание расслабиться?

      – Виктор, неспособность, нежелание… Зачем все это обсуждать! Мне вообще неинтересно про себя говорить, а особенно про чувства. Идеи важнее чувств. А общее интереснее личного.

      – Из тебя замечательная революционерка получилась бы.

      – Вот уж не знаю. Революционность – действие. Действуют хорошо те, кто не боится ошибок. А я ошибок боюсь. Потому что сразу представляю, как кому-то моя ошибка может боком выйти.

      – Тем более тебе не позавидуешь. А ухажерам твоим так и еще тем более.

      – Ничего себе договорился! Моих ухажеров жалеть? Разве им плохо?

      – Ну конечно плохо. Погляди на меня. Исстрадался весь.

      – Нет спасения. Ухажерам плохо, мужу плохо. Перед всеми виновата я.

      – Мужу-то чего было жаловаться. Блажен тот, иже…

      – Муж, вот именно, не выдержал испытания тем, в чем ты сейчас меня виноватишь.

      Бедного мужа коснулись. Надо все-таки выгородить его из напраслины. Виктор блеет какую-то чушь о ключе. Мирей Робье – секретарша, она приводила в порядок отчетность и нашарила помятый картонный складень с электронным заряжаемым ключом из гостиницы на имя Джанни Пископо, ну а итальянский она не знает практически… Как, ну как же, Нати, эта картонка у меня завалялась с Мантуи. Это ты сама, Нати, ты же сама в свое время в Мантуе собиралась ту книжечку с пластиковым вкладышем выкинуть в урну, а я, я ведь романтик, я романтически перехватил и с тех пор ношу в бумажнике. Просто на память. Ну а Мирей, не разобравшись, полезла… Написано «Пископо», пластиковый ключ…

      Бредовое объяснение. Наталия фыркнула, помотала головой и зажала ему рот ладонью. Он ухватил ладонь руками, губами и долго не отпускал.

      Разговор снова прыгнул:

      – Ну так как дела, Нати, как твои поживают комиксы? Рисуешь что-нибудь?

      – Ходила недавно слушать Чинцию Леоне в Европейский институт дизайна. Замечательный курс «Техники