C'est La Vie. Три года осени. Александра Астахова

сконфужено отвернулся и обречённо уставился себе под ноги.

      – Что ты там сочинил?

      От внезапного вопроса композитор вздрогнул и тут же спохватившись, передал в протянутые руки скрипичный футляр.

      В предвкушении новых впечатлений я села под ивой. Отголоски городской суеты тут же заглушил очаровательный голос скрипки. В этом пронзительном звуке родилась волна, и музыка слилась с бархатным голосом композитора. Его слова были полны любви, его песня воспевала сердце человека, которое свято верит в жизнь. И когда в последний раз на зов смычка отозвалась струна, то поднялся ветер, зашелестела ива – я аплодировала.

      – Вчера я видел, как смеётся солнце, – положив скрипку на колени, упоенно признался скрипач. – Я каждый день вижу жизнерадостную девушку. Она не такая как все. В ней есть что-то особенное, что-то чистое и непорочное. – Он задумался, – вчера вместо монет она положила цветы. – По его губам скользнула улыбка. – Она чем-то похожа на мою дочь. …Да, такая же юная. Мечтательница!

      Композитор решил не перебивать и слушать скрипача, пока тот не выговорится, но уличный музыкант замолчал, утонув в воспоминаниях.

      – Цветы вместо пуль! – После непозволительно длинной тишины проговорил твёрдо он. – Я бы тебя расстрелял! – Композитор сосредоточился, выпрямился и пылко продолжил: – Ты перестал верить в жизнь! Нужно довериться ей, какой бы коварной она ни была!

      – А сам-то веришь? – Не смотря в его сторону, спокойно произнёс скрипач.

      Его собеседник громко вздохнул.

      – Ты ещё юн мой друг, – покачав головой, подытожил он.

      – Значит, мы оба подлежим расстрелу. – Подхватил композитор и расплылся в улыбке.

      – Вчера вечером, я позвонил дочери. Она пообещала приехать.

      – Она приедет, – словно зная наперёд, подтвердил композитор и тут же усомнившись, спросил: – Она давно приезжала?

      – Уже две осени прошло, – пряча взгляд, ответил скрипач. – Я внучку вижу только на фотографиях. – Он усталым жестом поднял с земли несколько опавших листьев. – Ты заходи ко мне, хоть через месяц, а то заглядываешь, раз в полгода, – договорив, он подул на ладонь и листья, сорвавшись с руки, были подхвачены ветром, который закружив их в запутанном вихре, бросил к ногам композитора.

      – Приду, … – пообещал он.

      ***

      Ближе к вечеру я заглянула в сердце города. Оживлённые центральные улицы порадовали мои глаза: люди наперебой постукивали каблучками, на разный лад звенели голоса. Среди этого всеобщего потока я заметила молодого человека с подтаявшим вафельным рожком в руках. Он купил его для своей маленькой сестрёнки, которая стоя в сторонке, хлопала в ладоши. Она не сводила глаз с разноцветных воздушных шаров, что бездельно болтались у сувенирных лавок.

      Я попросила ветер сотворить шалость. И подув сильнее, он выхватил из связки шар в форме огромного сердца.

      Девочка, восторженно подбежала к брату и, дёргая его за пальто, закричала:

      – Смотри!