Ох уж эта Люся. Татьяна Булатова

взгляд и возмутилась:

      – Она же грязная, вы ею пол мыли!

      – Зато прохладная, – развеселилась тетка, а Люся чуть не заплакала от отчаяния.

      – Может, в вагоне есть врач? – с надеждой она обратилась к пассажирам.

      – Я врач, – выступил вперед усатый дядька. – Ветеринар.

      Петрова взмолилась:

      – Помогите, пожалуйста! Вот этой девушке, – она ткнула пальцем в сторону лежавшей на полке Валентины.

      – Как вы себя чувствуете, девушка? – без промедления начал оказывать помощь Айболит, и Петрова не поверила своим глазам: Валя смотрела на склонившегося над ней мужика и почти беззвучно шевелила губами.

      – Как вы себя чувствуете, девушка? – повторил усатый ветеринар.

      – Хорошо.

      Айболит пощупал пульс и со знанием дела констатировал:

      – Нитевидный.

      – Нитевидный? – тревожно переспросила Люся.

      – Щас еще пощупаю, – пообещал спасатель и приступил к делу.

      Сначала, по его представлениям, пульс обозначился на внешней стороне роскошного бедра, потом под круглой коленкой, наконец, около полной щиколотки. Валентина с изумлением смотрела на ветеринара. Петрова – на его руки. И только повидавшая всякое проводница уверенно вмешалась в процесс осмотра:

      – Эй, мужик! Девка – не лошадь. Руки-то не распускай!

      – Жить будет, – весело произнес застигнутый на месте преступления Айболит и, вытерев руки о штаны, подмигнул мужикам. Те, переглянувшись, зареготали, а женщины укоризненно зашикали.

      – А ну разойдись! – скомандовала проводница и замахнулась на зевак бывшим веником. – Пол домыть надо – скоро станция.

      Перегнулась в пояснице и двинулась к началу вагона.

      Поезд медленно подъезжал к станции со звучным названием Свистелько.

      Петрова перенервничала. На какое-то время силы ее, похоже, оставили. Зато Валентина оживала на глазах: она уже не просто сидела, опершись на подушку, но и с интересом вглядывалась в станционный антураж и вслушивалась в голоса привокзальных торговок.

      – Картошечка! Картошечка горяченькая! Картошечка с укропчиком! Пиво! Лимонад! Лимонад! Пиво! Рыбка сушеная! Рыбка вяленая!

      – Люсь, я есть хочу.

      Петрова, прикрыв глаза, отмахнулась:

      – Валь, ну я не знаю, тебе, наверное, нельзя.

      – Люсь, ты же не доктор. Откуда ты знаешь, что нельзя?

      – Откуда-то знаю…

      Валя, понимая, что поезд на станции Свистелько не будет стоять бесконечно, разволновалась. Голод будил в ней беспокойство. Валентина представила перспективы дальнейшего пути в город счастья по железной дороге и с надеждой спросила:

      – Может, выйдешь на перрон, купишь что-нибудь?

      – Не пойду, – Петрова тоже умела быть твердой.

      По тону напарницы воскресшая из обморока Валя поняла: еды не будет. И с этого момента решила рассчитывать только на себя. Продумывая план мести равнодушной Люське, она рассеянно следила за движущимися за окнами вагона пассажирами, прикидывая, кого позвать на помощь.

      – Валь, успокойся