Песнь порицания. Lustful Black Fox

явилась тому причиной, или просто любовь к местам, которые не становятся непроходимыми во время дождя? На этот вопрос ответить не мог даже сам Мальтего, но конкретно в этом лесу беспокойство только усиливалось.

      Неужели опоздал? Может не хватило совсем чуть-чуть времени?

      – Хватит! – ударил Лис ни в чем не повинное дерево, чтобы успокоиться. Боль немного отрезвила его, но Мальтего все еще был слишком напряжен.

      Что делать по прибытии? Кинуться ли в ноги Дитриху, прося его свергнуть графа? Убить ли его как только покажется на глаза?

      Лис не знал, что он сделает, но точно был уверен в одном – жалеть о своем выборе не будет. Из-за кромки деревьев показались белые стены сада – Гурьены были буквально в двух шагах. Из нескольких труб поднимался дым – на первый взгляд все было в порядке.

      – Пора навести здесь шороху, – сказал Лис Мальтего, надевая серебряную Маску.

      Глава 4

      Бьерн

      Ужин при свечах – одна из самых романтичных вещей в этом мире. Полумрак, вино – все это создает непередаваемую атмосферу уюта и единения с человеком. Если это человек, которому ты небезразлична….

      – Почему ты не ешь? – спросил Бьерн с другой стороны стола, заметив, что Виктория смотрит на содержимое своей тарелки как на ядовитую змею. Безусловно, Мальтего привыкла к более утонченным блюдам, но что не так с шикарной жаренной вырезкой? – Недостаточно изысканно для графини?

      Последняя фраза сопровождалась настолько ехидной ухмылкой, что девушка по другую сторону стола обиженно фыркнула и аккуратно положила вилку с ножом на стол.

      – Меня беспокоит тот факт, что именно за этим столом сидела хозяйка Гурьенов, когда твои люди ее убили.

      – И сидела Милена прямо на том месте, где сидишь ты, – рассеяно проронил Алангай, допивая вино. Стол, безусловно, тщательнейшим образом отмыли, так как это единственный предмет мебели, который подходил для их нужд.

      Виктория брезгливо осмотрела свою часть стола, и, не обнаружив там следов крови, отодвинула стул и встала. Ее начинало нервировать подчеркнуто-вежливое отношение маркиза Алангай, которое иначе как холодным не назовешь. С ней обращались как с дорогим и редким цветком, который надо регулярно поливать, выставлять на солнце, хвалить, чтобы не завял, но своей воли цветок не имеет и иметь не может.

      – Когда мы, наконец, уберемся отсюда? – Мальтего нависла над Алангаем, словно стремясь выдавить из него ответы.

      – Виктория, вы не будете есть? Тогда я доем, уж больно вырезка хороша, – маркиз подвинул к себе ее тарелку, отрезал себе кусок мяса, откусил и только потом ответил: – Когда закончим все дела здесь. Терпение, моя дорогая, терпение.

      – Я не желаю более находиться в этом месте массового убийства! – чуть топнула для экспрессии Виктория. – Утром я видела следы крови в зале, что затекла меж половиц!

      – А разве вашего мнения кто-то спрашивал? – Бьерн посмотрел прямо в глаза Мальтего, которая чуть отступила, испуганная гневом, что блеснул в глазах