Покупатель пенопласта. Яков Сычиков

я когда-то вылез − скользкий и красный комочек человеческого безобразия. Прости меня, бабушка, я был дураком.

      ***

      Писателем я не стал, а Смердяковым становится не хочу. А начал уже…

      ***

      Вспомнил, как бабки передрались за то, кто первый причаститься и загрустил, ходил на барбекю; чистая река, вспомнил архиерейку и повесился нах…

      ***

      Женщина в кожаных дермантиновых сапогах и дешевеньком пальто. Нагнулась подняла монеточку, сухая, обтянутая кожей рука спряталась за искусственным мехом в рукаве дешевого пальто; переждала время, открыла дамскую дермантиновую сумочку, собрала рублики в неё; на лице спокойствие сохраняя, вышла на следующей станции.

      ***

      Каждое утро Филимон, отправляясь на работу, проходил палатку с мороженом Баскин Робинс, мало кто в Метро-городке ест такое дорогое и невкусное мороженое, но палатка неизменно стоит вот уже третий год, но только недавно стала она для Филимона чем-то особенным: с тех пор, как появилась там, в маленьком квадратном окошке, белобрысая головка миловидной тверичанки, работающий в Москве вахтовым методом. Все предыдущие продавщицы не привлекали Филимона и только эта чем-то заворожила неизменно каждое утро она сидела внутри своей коробки посасывала мороженое, сильно причмокивая и читала Дарью Донцову, хоть это и страшно запрещалось руководством. Возвращаясь вечером с работы, Филимон всегда подходил и заказывал у тверичанки рожок с двумя шариками, в этом видел он намек и фаллический символ, но тверичанка ничего не видела. Она выполняла его просьбу, давала сдачу и, не взглянув ни разу на Филимона, снова принималась за умопомрачительную Донцову, смаргивая с глаз сон и отхлебывая кофе. «Почему она ест мороженое только с утра? − размышлял Филимон перед сном. Ему снилась каждую ночь посасывающая тверичанка, кабинка с мороженом, путешествующая по галактике, и в ней они, Филимон и белобрысая продавщица мороженого, у каждого в руке по рожку с двумя шариками (фаллический символ), а овевают их ноги довольные с эскимо дети, лица их улыбчивы и чрезмерно довольны, они облетают солнце и солнечные системы, пролетают Метро-городок и машут всем рукой, и шлют им по воздуху брикеты в шоколадной стружке. Утром Филимон просыпался, шел на работу и снова видел посасывающую прозаично головку в развеселых цветов палатке с мороженом, вздыхал и прыгал в трамвай не думая, когда закончится ее вахта и сядет ли она сразу после того с сумкой-тележкой в поезд до Твери и уедет ли к своему усатому мужу тверцу и детям тверчатам.

      ***

      Американец

      «На ваше поколение война точно придется, − кричал во всю глотку командир, − коли его Иванов, сукин сын! Залп по Америке, сукины дети! Бегом, бегом, бегом!»

      Валясь мравьями в окопы, из окопов обратно, бегом до цели, в соленом липком поту и грязи, так весь год они ненавидели американца, идущего на них войной.

      ***

      Была одна деревня, то ли Хомутовка, то ли Комаровка. И было одно лето, и девочка Маша. Мы играли с ней на пустом поле в заброшенном старом заржавленном