Уйти, чтобы вернуться. Марк Леви

Пулитцеровскую премию.

      В его квартире сломался кондиционер, и пара перебралась в двухкомнатную квартиру Вэлери в Ист-Виллидж. Он часто засиживался в редакции до полуночи, чтобы не работать дома, стуча по клавиатуре и мешая Вэлери спать.

      В городе установилась невыносимая жара, на Манхэттен ежедневно обрушивались грозы, которые по телевизору сравнивали с Апокалипсисом. Слыша слово “Апокалипсис”, Эндрю не догадывался, что и его собственная жизнь скоро рухнет в тартарары.

      Он дал Вэлери торжественное обещание: никаких заведений со стриптизом, никаких ночных клубов, где толкутся одинокие девушки, – только вечер с другом и обсуждение мировых проблем.

      Саймон решил пригласить Эндрю на поминки по его холостяцкой жизни в один из новых модных ресторанов, которые в Нью-Йорке открываются и закрываются чаще, чем меняются времена года.

      – Ты в этом уверен? – спросил его Саймон, изучая меню.

      – Пока нет, не знаю, что выбрать: стейк “Шатобриан” или филе-миньон, – ответил Эндрю с отстраненным видом.

      – Я о твоей жизни.

      – Я понял.

      – И что?

      – Что бы ты хотел услышать, Саймон?

      – Всякий раз, когда я затрагиваю эту тему, ты выбрасываешь мяч с поля. Как-никак я твой лучший друг! Мне твоя жизнь не безразлична.

      – Не ври, ты просто наблюдаешь за мной, как за лабораторной мышью. Хочешь разобраться, что происходит в таких случаях в голове, – вдруг и с тобой такое случится…

      – Это я полностью исключаю.

      – Несколько месяцев назад я бы сказал то же самое.

      – Что же такое стряслось, что ты решился на этот шаг? – спросил Саймон, наклоняясь к Эндрю. – Ладно, ты – моя лабораторная мышь. Ответь, ты чувствуешь в себе перемену с тех пор, как принял это решение?

      – Мне тридцать восемь лет, тебе тоже, и перед нами обоими только две дороги: либо та, что выбираю я, – либо по-прежнему резвиться с прелестными особами, зависающими в модных местах…

      – Неплохая программа! – перебил его Саймон.

      – …и превращаться в старых холостяков, заигрывающих с женщинами на тридцать лет моложе их и воображающих, будто возвращают себе молодость, хотя она стремглав от них убегает.

      – Я не прошу тебя читать мне лекцию о жизни. Лучше скажи: ты так сильно любишь Вэлери, что хочешь провести с ней всю жизнь?

      – Не будь ты моим свидетелем, я бы, наверное, ответил, что это тебя не касается.

      – А так как я твой свидетель…

      – …то слушай: на всю жизнь прогнозов строить не стану, поскольку это зависит не только от меня. Во всяком случае, свою жизнь без нее я уже не представляю. Я счастлив, скучаю по ней, когда ее нет рядом, никогда не скучаю в ее обществе, люблю ее смех – она часто смеется… По-моему, это в женщине самое соблазнительное. Что до нашей интимной жизни…

      – Все! – прервал его Саймон. – Убедил! Остальное меня совершенно не касается.

      – Ты свидетель или нет?

      – От меня не требуется