Унесенный. Федор Федорович Метлицкий

из обитателей станции, морщась, стал отгонять от носа пузырьки капелек.

      – Фу, это же моча! Кто нарушил инструкцию?

      Все глянули на Михеева. Тот засуетился. Лева Ильин деловито сказал:

      – Он перемудрил что-то во всасывающем вентиляторе мочеприемника. Вот и выпустил фейерверк брызг.

      – А что тут такого? – хотел сгладить Михеев.

      – Да ничего особенного. Вкус собственной мочи не так противен, как для других.

      Гордеев и его друг Лева знали Михеева как облупленного, он был постоянным спутником еще со времен создания их трудного и горького детища – общественного движения «Голос истины». Скорее, мальчиком для битья – над ним постоянно подшучивали, он всегда вляпывался в нелепые ситуации.

      – Это самый грандиозный нелепый поступок нашего друга Михеева! – торжественно сказал Гордеев. – Посреди всего мироздания.

      Он почему-то привязался к нему, привык, что ли?

      Туристы спорили, совсем забывая об их положении, как будто находились в прежней оболочке земного мира.

      Одни и те же разговоры, – думал Гордеев. Все, что устоялось в сознании людей веками, серьезное – здесь показалось ему каким-то эпизодом ослепления человечества самим собой. Общественная суета – это общий обман. Он устал от суеты, от однообразной бесконечности бессмысленного пути. Как только исчезает время – исчезает и судьба. У него исчезло время в ощущении грандиозности космоса.

      Внутри ощущения существования нет времени, смерти или бессмертия. Как в любом живом чувстве. Это не иллюзия, не слепота, а страх не погаснуть. Вспышка исцеления, бессмертия – из человеческой реальности.

      Чувства, то есть древние побудительные инстинкты живого, не поддаются выражению словами. И в них сущностная лишь одна древняя истина – любовь, эмпатия, чудесным образом исцеляющая душу. Как бы ни выпендривался в словах человек, он любит инстинктом. Его может поражать что-то, но ты, вот, ему приятен и люб, и там еще кто-то ворочается, самый милый. А ты – все равно говно.

      Плохое забывается, а здесь, в космосе, исчезает сразу. Цивилизации на Земле создали цветущую жизнь. И здесь, из невообразимого далека, уходящего все дальше и дальше, становится трудно различить раздоры, несчастья, – эмоциональную борьбу человеческих существ. Словно те раздоры и несчастья – лишь незаметная скучная часть мирового развития. Отсюда кажется, что сама природа изменяет планету, а не люди создают ей помехи, приносят проблемы.

      Но эти мысли не помогали ему.

      ____

      – О чем вы треплетесь? – оторвался Марков от возни с пультом управления. У него сиплый "орущий" голос, словно выдавливал слова криком, над которым посмеивались.

      Все глянули в узкое длинное окно над пультом, в чужую бездну с немигающей звездой у края. И снова пахнуло бездонной загадочностью черного космоса.

      Может быть, все мы оттуда пришли?

      Там, где разладом мы не были ранены,

      И было открыто величье причин.

      Туристы устали и замолчали. Любовались потрясающим зрелищем в иллюминаторе на закате