Майор Пронин против врагов народа. Арсений Замостьянов

с ними, гестаповский прихвостень!» – кричал первый, голос которого был удивительно похож на голос следователя Женько, который «аккуратно бил» Элоранту на допросах, опровергая тем самым всякие домыслы о продолжении пыточной политики советских внутренних органов. «Нумер нуль… Нумер нуль… Я покупаю тебя за тысячу немецких марок и три штуки английского полотна!» – настаивал второй, со смазливым лицом Аугенталера. Эсэсовец был похож на какого-то актера из американской мелодрамы с Мэри Пикфорд. Но ведь Аугенталер не может говорить – он мертв, мертв!

      Шаги сменяющихся утром караульных разогнали этот шабаш, и Элоранта наконец уснул.

      Дипломатическая личность

      Разбудил Пронина телефонный звонок. Агаша взяла трубку и закричала, словно передавала сигнал тревоги:

      – Иван Николаевич, вас!

      И, перейдя на шепот, добавила:

      – Ковров, генерал.

      Майор Пронин прижал к уху черную трубку:

      – Слушаю вас, товарищ генерал.

      В ответ он услышал металлический голос шефа:

      – Пронин, первым делом по прибытии на службу, будь у меня.

      – Есть, – отчеканил столь же четко Пронин. На этом разговор и прекратился.

      «Так, произошло что-то неординарное». Впрочем, настроение Пронину этот звонок не испортил. Утро было светлое и теплое, воздух свеж, чувствовалось приближение лета. Майор посмотрел в окно и залюбовался зеленеющими листьями городских лип. Потянулся всем телом до приятного хруста в костях.

      Приняв прохладный душ, Пронин сел завтракать. Пошучивал, похваливая стряпню Агаши.

      – Как тебе, Агашечка, кстати, мой новый шофер показался? – завел он разговор со своей домоправительницей.

      – Ой, Иван Николаевич, глаза-то у него какие узенькие! А ну, он не разглядит чего? Аварию вам учудит?

      Пронин налил в чашку крепкого чая. Дома он всегда пил из чашек, оставляя стаканы для службы.

      – Нет, Агаша, он танкист. На «тридцатьчетверке» всю Германию проехал взад и вперед. Шестнадцать звездочек на корпусе своем привез обратно. Значит, шестнадцать «тигров» и «пантер» подстрелил в Европе. А глаза, хоть и не широки, да, видать, глубоки. Вот, помнишь, Агаша, Лев Сергеевич рассказывал нам, как он в Свердловске жил в коммуналке вместе с сыном китайского буржуазного лидера Чан Кайши? В те времена, кстати, у него были прогрессивные намерения.

      – Это который от папаши сбежал?

      – Да, как и наш Васятка. Только тот сбежал от капиталистической и милитаристской лжи, а наш – от лжи феодальной и религиозной. Так вот. Овалов, помнишь, нам расписывал способности Чана к механике. Мол, и учить не надо было парня – любая железка его сама слушала. Эти китайцы еще весь мир когда-нибудь завалят мануфактурой, дай им только срок. Ты, к примеру, знаешь, что каждый пятый человек на земле – китаец? Так-то! «Сталин и Мао слушают нас…» – Жаль, Утесов вчера эту песенку не исполнил.

      – Ай, Иван Николаевич! Слушать, может, его железки и слушают, только уж больно узки глазки-то… А ну – не разглядит чего!

      – Ты