Майор Пронин против врагов народа. Арсений Замостьянов

не мучай шофера, веди в ванную, и тотчас же в гостиную! И обращайся к нему уважительно. Он старше тебя по званию… Нашла тоже мне юрту!

      – Будет в точности исполнено, товарищ главный командир!

      Василий был препровожден в сверкающую начищенной медью ванную комнату и тут же получил полотенце. Вымыв руки, он оказался в гостиной, где его ждал хозяин. Пронин был одет в китель и галифе, но из-под брюк виднелись домашние тапочки, похожие на музейные бахилы.

      На белоснежной скатерти, покрывавшей стол, дымился самовар, стояли чашки и блюдца. В вазочках, расставленных по столу в художественном беспорядке, приметливый бурят увидел сахар и варенье из слив, вишен и, кажется, крыжовника.

      – Проходите, – Пронин сделал приглашающий жест рукой, – чаек сами себе наливайте, хотите покрепче, как я, хотите – не очень.

      Пронин заметил, как молодой шофер быстро сложил перед собой руки и резко вывернул их ладонями вперед, затем, соединив несколько пальцев обеих рук, сложил их около пупа.

      – Благодарю хосяина этого дома, пусь покой и ссястье никогда не покидают его зилиссе. – Бурят почтительно поклонился.

      Агаша, стоящая у двери, ведущей в столовую, ахнула и взмахнула руками.

      – Эвона, какие вы церемонные!

      Пронин тоже смутился и, пожимая плечами, проговорил:

      – Да, будем попроще, Василий Могулович. Адам Константинович Васильев, которого вы заменили, был, конечно, тоже человек с великолепными манерами. У великого князя учился. Уж сколько раз он Агашу останавливал, когда она ему по простецки что-то говорила…

      Василий Могулов аккуратно сел на гнутый венский стул.

      – Не надо, Иван Николаевич, при новом-то человеке! – взмолилась Агаша.

      – Ну ладно, ладно! Так, молодой человек, расскажите мне о себе подробнее. Кстати, вы ведь сюда на лифте ехали, не правда ли? – Пронин удобно расположился в кресле. – Наливайте чай-то, Василий.

      Могулов налил в чашку крепкую заварку и посмотрел на самовар. Неуверенно подставил чашку под краник и повернул ручку. Потекла вода, и шофер облегченно вздохнул.

      – Что, у вас в Бурятии чай иначе разливают? – спросил Пронин.

      – Да, его греют прямо в тяйниках, у каздого гостя свой тяйник, а тяй растирают в поросок.

      – Вот, Агаша, пример пережитка махрового индивидуализма. У каждого свой чайник! А если гостей – сотня?

      – Тогда идут в гости со своими тяйниками, – серьезно ответил Василий.

      – Знали бы об этом в Туле! – рассмеялся Пронин. – А ваша родина как зовется?

      – Могойтуй.

      Василий Могулов краем глаза рассматривал обстановку пронинской гостиной. Ковер, явно восточный, ручной работы. На ковре – восточные же сабли, два старинных пистолета. Рядом висит диковинная семиструнная гитара – память о давнишнем приключении. На другой стене – карта СССР. У стены, сбоку от окна, – письменный стол. На нем немного бумаг, книги, бюст Пушкина и лампа с абажуром. Бюст Сталина. Еще довоенный – без маршальских погон. Стеллажи с