Морской царь. Евгений Иванович Таганов

хвастал кому-то о своем «геройстве», что затем расходилось по следующим ушам и языкам. Корнею, блюстителю тайного сыска, оставалось лишь дождаться, когда не меньше десяти человек пересказали сей секрет (чтобы нельзя было установить конкретного доносчика) и преспокойно вести воришку на княжеский суд. На суде, конечно, можно было клятственно отпереться от своего проступка, но когда все кругом знают, что ты виноват, прослыть трусливым обманщиком не всякому хочется. Вот и признавались, и получали причитающуюся наказание, еще и удивлялись, как это его смогли столь легко разыскать.

      Несколько раз показав себя бесжалостным судьей, Рыбья Кровь в дальнейшем был достаточно снисходителен, нащупав еще один действенный способ наказания: перевод ратников на какое-то время из воинов в простые людины, что грозило отказом в летнем походе. Все уже знали, что в поход пойдут только четыре хоругви, а с учетом кутигурской орды, туда мог попасть лишь каждый третий из дарпольцев.

      Такое наказание понесли найденные Корнеем убийцы коровы, и похитители наконечников стрел и много кто еще. Разыскал-таки воевода-помощник и поджигателя княжьих хором. Один из шестерых охранников, который отвечал на его вопросы наиболее разумно, сразу после допроса бесследно исчез, прихватив с собой двух лошадей и припасы на двухнедельное путешествие по зимней степи. Впрочем, для Дарника это явилось самым выгодным результатом: во-первых, потому что он не ошибся в своих подозрениях, во-вторых, не приходилось всем объявлять, что на него было покушение, в-третьих, избавляло от наказания поджигателю – если он, князь, еще и в такой ерунде будет удачлив, то непременно не повезет в чем-то действительно большом и важном. Да и брезговал он уже как-то узнавать подробности поджога: за что и почему.

      – Никакой погони и поисков! – настрого приказал он воеводе-помощнику. – Что сделано – то сделано, будем беспокоиться о будущем, а не о прошлом.

      В качестве награды за свой розыск-упущение Корней настойчиво стал просить о включение в Ближний Круг свою Эсфирь, мол, она будет еще полезней, чем Калчу. Однажды даже задал этот вопрос на воскресных боевых игрищах, понимая, что глядя в глаза его жене Дарнику будет труднее отказать.

      – Хорошо, завтра же с утра жду Эсфирь на Ближнем Круге, – охотно согласился князь. – Вот только, увы, без тебя.

      – А я что?! – изумился воевода-помощник.

      – У меня даже законная княгиня не входит в ближние советники, а ты с женой почему-то там хочешь быть. Выбирай: либо она, либо ты!

      – Князь прав, – поспешила опередить возмущенным слова мужа Эсфирь. – Конечно, это ты должен быть в «ближних».

      – А как же ты? – обескуражен был ее малодушием Корней.

      – Я же умная, что-нибудь придумаю, – с улыбкой пообещала красавица-толмачка.

      И придумала: неделю спустя в Дарполе возник еще один княжеский совет.

      6.

      Радимская хоругвь при всей строгости обучения в ней продолжала расширяться и однажды из самого дальнего