Читая Тэффи. Геннадий Николаевич Седов

простор Невы, силуэты мостов.

      «Зачем я здесь? – думала. – Хожу в концерты, обедаю в ресторанах, бездельничаю».

      Записала вечером на листке давнее свое восьмистрочное стихотворение, которое в свое время высмеяла Маша.

      – Обедайте без меня, я задержусь в городе, – сказала на другое утро матери.

      Нашла, поплутав по коридорам мрачного строения неподалеку от Исаакия табличку над дверью: «Иллюстрированный журнал «Север», дождалась в приемной очередь к главному редактору, шагнула решительно за порог: будь, что будет!

      – Лохвицкая? – вскинул голову взъерошенный человек в пенсне прочтя стихотворение. – Не родственница нашей этуали?

      – Сестра, – отозвалась она.

      – По стопам, значит. Похвально…

      Поправил на увесистом носу пенсне, вновь уставился в листок.

      – Мне снился сон безумный и прекрасный… – бормотал… – и жизнь звала настойчиво и страстно…

      «Выхватить из рук, и за дверь»… – мелькнула мысль.

      – Напечатаем, пожалуй, – редактор потер переносицу. – Возможно в следующем номере…

      На заваленном бумагами столе зазвонил телефон.

      – Всего хорошего, поздравляю, – он торопясь снял трубку. – Нижайший поклон Марии Александровне.

      Она устремилась к дверям. Шла домой как побитая собака: навязала жалкое свое восьмистишие за счет сестры, из-за имени. Литературная приживалка, тьфу!

      Природа брала свое: полгода одиночества. Нервничала, томилась, одолевали желания. Пыткой было выглядеть недотрогой, игнорировать внимание мужчин. Чудом устояла от соблазна. Зашла за эклерами к «Филиппову», шла с коробкой в руках в сторону Аничкова моста. Нагнала лакированная коляска, выглянул военный, козырнул:

      – Позвольте подвести, сударыня?

      Веселоглазый, щегольские усы.

      Шагнуть с тротуара и в коляску. Кому какое дело?

      Растерялась, виноватая улыбка в ответ:

      – Это не в моих правилах, извините.

      Карета двигалась еще какое-то время рядом по обочине, прибавила ход, скрылась из виду. И все приключение…

      Она успела напечатать к тому времени с десяток стихотворений в нескольких журналах, обрела знакомства в редакциях. Покровительствовавший ей сотрудник «Новой жизни» Леонид Галич привел ее однажды на одно из заседаний литературного кружка «Пятница», которым руководил известный литератор, редактор «Правительственного вестника» Константин Случевский собиравший два раза в месяц у себя на квартире «клуб взаимного восхищения» как едко назвал собрания на Николаевской улице кто-то из фельетонистов.

      В просторной гостиной на втором этаже с диванами вдоль стен и роялем в углу было шумно, накурено, два лакея разносили на подносах чай и бутерброды. Ждали запаздывавших, звонил то и дело телефон. Час был поздний, время окончания спектаклей, концертов, кто-то протелефонировал, что едет прямо с вокзала.

      Галич подводил ее то к одной, то к другой группе беседовавших,