Банный день. Геннадий Николаевич Седов

морали и нравственности.

      – Буржуй, сразу видно, – обронила Валентина, когда выйдя из институтских ворот они столкнулись с писателем забиравшимся в кабину дымившего у края мостовой авто. – Как пишет, так и живет.

      – А Маяковский твой не буржуй? – вырвалось у него. – Он что, домой трамваем ездит? Как мы? По заграницам шляется, любовниц меняет. А нас в коммунизм зовет именем товарища Ленина.

      – Замолчи немедленно! – возмутилась она. – За попутчика заступаешься, да? К старому быту потянуло? На посиделочки деревенские?

      – Вот именно, на посиделочки! – кричал он уже в полный голос. – Там хотя бы сифилисом не заразишься!

      – Да ты, оказывается, кулак недорезанный! – разошлась не на шутку Валентина. – Черт меня дернул с тобой связаться! Не смей меня провожать!

      Больно толкнула плечом, кинулась к остановке…

      Он неожиданно пришел в себя. Представил внеочередное комсомольское собрание, на котором Валентина откажется над ним шефствовать. Его лишат звания комсомольца, поставят перед ректоратом вопрос об отчислении…

      Побежал за ней следом, нагнал, молча шел рядом. В забитом как обычно вагоне трамвая обнял осторожно за талию. Румяная от мороза Валентина смотрела пристально в лицо, загадочно улыбалась.

      Вопрос «с черемухой или без черемухи?» решился для него на той же неделе. Он простудился, кашлял, не поехал в институт. Лежал под тремя одеялами в комнате общежития, когда на пороге неожиданно возникла Солошенко с кошелкой в руке.

      – Сбежала, – сообщила весело. – Сегодня политдень, можно сачкануть… Я тебе пирожков с грибами приволокла, – полезла в кошелку. – Мать испекла, теплые еще. Давай, ешь…

      Прошлась в валенках с галошами между незастеленными кроватями, оглядела захламленную комнату с мерзлым подоконником, заставленным пустыми бутылками из-под масла и грудой консервных банок.

      – Ну, и свинарник, – поморщилась. – Бездействует ваш бытовой комитет. Санитарный день надо будет провести. Подвинься, – села боком на кровать. – Поел? Вкусно?

      Нагнулась, всосалась жадно в губы.

      – Валюш… – хрипел он. – Заразишься… у меня температура…

      – Меня никакая зараза не берет.

      Добежала до двери, накинула на петлю крючок. Стянула валенки, забралась под скрип просевшей металлической сетки к нему под одеяло.

      4.

      Учиться было в охотку, каждый день приносил что-то новое, будоражил мысль.

      – Ветеринар, друзья, обязан знать и уметь больше медика, – поблескивал из-под очков перед притихшей аудиторией завкафедрой протозоологии и химиотерапии Василий Ларионович Якимов. – Больная лошадь или корова не скажут на приеме, что именно у них болит, в каком месте и сколько времени. И кала в баночке не принесут на анализ. У ветеринара-врачевателя кроме твердых знаний должен быть третий глаз во лбу. Глаз прозрения, интуиции, постижения невидимого. Как у индийского бога созидания Вишну…

      На лекциях Якимова аудитория