Банный день. Геннадий Николаевич Седов

родителей и братьев на Урал в переполненном вагоне для скота. Питались тем, что захватили в спешке из дому, спали вповалку на соломе, мочились и испражнялись в углу. Заболевших не лечили, нескольких метавшихся в жару сыпнотифозных конвоиры столкнули раздвинув стенку вагона под насыпь. По прибытию в Соликамск этап наскоро построили, погнали по слякотному бездорожью на Вижаиху. После зловонной, загаженной тюремной камеры на колесах идти подставив лица теплому солнышку, вдыхать смолянистый запах хвои было наслаждением. Останавливались по команде старшего конвоира на привалах, закусывали дорожной пайкой хлеба с селедкой, запивали водичкой из ручья. На ночь сворачивали в деревни, ночевали, кто в сдаваемых под этапы местными крестьянами избах, кто в сараях на соломе. Погода менялась по десятку раз на дню: то ясно, то тучи набегут, то туман, то морось. Когда на шестые сутки растянувшаяся колонна втягивалась через центральные ворота на территорию лагеря, с потемневшего неба падали невесомо прохладные снежинки.

      Рассчитанный на несколько тысяч заключенных Вишлаг не мог вместить очередные этапы. Новоприбывшим выдавали лопаты, вели между деревянных строений в конец двора, чертили палкой место у поросшего разнотравьем бугра. Приказывали рыть землянки для ночлега. Пока не будут готовы новые бараки.

      – Рыли, куда денешься, – рассказывал отец. – Пол хвоей застилали, стенки сушняком. Так и дотянули до больших морозов…

      Выжить в нечеловеческих условиях помогала крестьянская закалка. Рубили топорами лес, свозили санями и телегами на стройплощадку будущего комбината. Подгоняло плетью, буравило мозг не выходившее из головы треклятое слово «норма». Выполнишь норму, получишь пайку, перевыполнишь, того лучше: запишут в трудовую книжку начет, за который в конце месяца полагалась премия в несколько рублей, на нее можно было купить в лагерном магазине хлеб, кровяную колбасу, пшенку, консервы, соленую воблу. Но, не приведи господь, было не справиться с нормой! Наказание следовало незамедлительно: морили голодом, «ставили на комарей», как выражались на лагерном жаргоне. Раздевали догола, привязывали к дереву, оставляли на несколько часов на съедение гнусу. Волокли через несколько часов в барак, неузнаваемого, с оплывшим, обезображенным лицом.