Перевёрнутый мир. Константин Кураленя

закопчённое окно вагона пробивался тусклый свет январского утра тысяча девятьсот восемнадцатого года. Поезд стоял на перроне Финляндского вокзала.

      Мои попутчики, оживлённо переговариваясь, покидали купе.

      – А ты что, Семён, дальше поедешь? – хохотнул Никола.

      – Куда уж дальше… Приехали, – ответил я.

      – Ну ладно, прощевай, служивый. Могёт быть, где- нибудь и свидимся, – попрощался он со мной и вышел из купе.

      – Навряд ли, – произнёс я вполголоса ему вслед. – Во всяком случае, мне бы этого очень не хотелось.

      А ведь действительно, буквально через каких-то полгода, ослеплённые искусно подогретой классовой ненавистью, сойдутся в смертельной схватке две непримиримые силы, и пойдёт тогда брат на брата, сын на отца, отец на сына. И прольют они родную кровь на радость врагам земли русской.

      После торжества революции потекут реки крови. До сих пор не подсчитано точно, сколько же всё-таки жизней было брошено на алтарь революции во имя победы идей коммунизма.

      Глава 2. ИЗ ПЕТЕРБУРГА В МОСКВУ

      Выйдя на перрон Финляндского вокзала, я вспомнил, как когда-то давно, в прошлой жизни, будучи солдатом Советской армии, я стоял здесь перед отправкой в Афган.

      Мы тогда тоже ехали исполнять свой интернациональный долг по оказанию помощи афганской революции. До сих пор оказываем. Никто вслух не говорит, но для всех очевидно, что воюем мы там против афганского народа.

      Я с интересом разглядывал строения вокзала. Ветер нёс по перрону обрывки газет и прочий мусор. Везде было грязно. Паровоз, на котором Ленин приехал из Финляндии делать революцию, ещё не стоял на вечной стоянке под стеклянным колпаком, и не было перед зданием вокзала памятника вождю революции с протянутой рукой. Колыбель двух революций только пробуждалась в своей классовой ненависти. Всё ещё было впереди, город-герой Ленинград поставит эти памятники, позабыв про старую библейскую мудрость «Не сотвори себе кумира».

      Но кроме всего прочего будет и кольцо блокады, будут сотни тысяч мирных жителей, умерших от голода, погибших при артобстрелах и бомбёжках и похороненных на Пискарёвском кладбище. Будет тоненькая ниточка, названная «дорогой жизни», сотни тысяч солдат погибнут под стенами этого прекрасного города.

      Я опять буду стоять на перроне, ожидая отправки на войну, кто знает, какие ещё испытания выпадут на мою долю. А пока, поправив на плече ремень винтовки, я направился в здание вокзала, чтобы узнать расписание поездов на Москву. Хоть Ленинград и город моей юности, но задерживаться в нём не следует. Насколько я знаю, питерские рабочие, оплот и надежда революции, не очень- то любили казаков.

      Все кассы вокзала были закрыты, а в зале ожидания было настоящее столпотворение, в основном одни военные.

      – Э, браток, – обратился я к протискивавшемуся мимо меня солдатику, – а кассы когда откроются?

      – Недавно приехал? – посмотрел тот насмешливо на меня.

      – Ну да. Только что с фронта.

      – Дак не работают-то кассы. Революция, браток. Теперича