Спасенный любовью. Дженнифер Эшли

теперь топает повсюду. И разговаривает. Он знает очень много слов, не то что я.

      – Тогда почему ты не в Шотландии, почему не с любимой женой и детьми? – спросил Харт.

      Взгляд Йена снова переместился на потолок.

      – Бет посчитала, что я должен сюда приехать.

      – Зачем? Потому что здесь Элинор?

      – Да.

      Господи, что за семейка!

      – Бьюсь об заклад, что Мак, как только тут объявилась Элинор, тотчас бросился давать Бет телеграмму, – проворчал герцог.

      Брат не ответил, но Харт и так знал, как обстояли дела.

      – Йен, но почему ты сегодня приехал сюда? – спросил он. – Что ты делаешь в этом доме?

      Йена порой влекло в те места, где он испытал страх или огорчение. Как, например, влекло в кабинет отца в Килморгане, где отец в приступе гнева убил их мать. После освобождения Йена из лечебницы для душевнобольных Харт много раз находил его в том кабинете. Йен сидел, съежившись, под столом, где спрятался в тот роковой день.

      А сейчас брат не сводил глаз с зеркала – как будто оно его гипнотизировало. И он не отвечал на вопрос. Что ж, Йен лгать не умел, но зато научился просто не отвечать на вопросы.

      – Послушай, Йен!.. – Харт чувствовал, что начинает злиться. – Йен, скажи, что ты не привез ее сюда.

      Йен наконец-то оторвался от зеркала, но, так и не взглянув на брата, прошел через комнату к окну. Решительно повернувшись в Харту спиной, он уставился в туман за окном.

      Харт выскочил в коридор и, сложив руки рупором, крикнул:

      – Элинор!

      Глава 5

      Крик эхом разнесся по коридору и замер где-то под крышей дома.

      А затем воцарилась тишина.

      Но тишина ничего не означала.

      Перескакивая через ступеньки, герцог поднялся этажом выше. Одна из дверей тут была приоткрыта, и Харт с такой силой распахнул ее, что она врезалась в массивное бюро, частично закрывавшее вход. Кто-то перетащил сюда излишки мебели, и комната теперь являлась нагромождением книжных шкафов, туалетных столиков, комодов и шифоньеров. А бархатный диван, покрытый слоем пыли, стоял посреди комнаты, наклонившись под странным углом.

      Элинор Рамзи, окруженная пыльным облаком, подняла взгляд от диванных подушек, которые осматривала.

      – О Боже, Харт… – произнесла она. – От тебя столько шума…

      Он молча уставился на нее. Нет, Элинор Рамзи не могла находиться здесь, в этом ужасном месте, где даже ему становилось не по себе. Элинор была здесь подобно подснежнику в болотной трясине, нежному цветку, обреченному на гибель. Он не хотел, чтобы этот мир, эта часть его жизни даже соприкасалась с ней.

      – Элинор, – проговорил герцог, едва сдерживая ярость, – я же просил тебя не приезжать сюда.

      Она встряхнула диванную подушку и положила ее на место.

      – Да, верно, Харт. Но я подумала, что должна продолжить поиски фотографий. И я знала, что если попрошу у тебя ключ, то ты мне его ни за что не дашь.

      – И тогда ты за моей спиной обратилась к Йену?

      – Конечно. Йен благоразумнее тебя, и он не мучает меня бессмысленными