На кресах всходних. Михаил Попов

я тебе еще и должен? – Кивляк попробовал улыбнуться, лучше бы он этого не делал.

      Ромуальд Северинович сделал серьезное лицо и сказал, обращаясь к сыновьям Кивляка:

      – Идите, хлопцы, грузите. Только не на левый край, там подмокать будет.

      Захар и Иван поглядели на отца, Кивляк кивнул: идите – и дал старшему ключ от амбара.

      – А ты покажи, где оно было.

      Мельник не сразу понял, о чем речь, особой сообразительностью награжден не был от природы. Потом догадался: Ромуальд хочет посмотреть на место, где он держал дезертиров перед налетом на имение. Медленно развернулся и повел Ромуальда вместе со спустившимися после «инспекции» Витольдом и Тарасом вдоль по берегу ко второй мельнице. При приближении процессии там тоже замерла работа. Батраки перепугались. Пан мельник идет под конвоем трех вооруженных Порхневичей – на расстрел, что ли?

      Нет, обошли мельницу, а там камыши, комарье, гнильем несет, тиной.

      – Что за место? – удивился Ромуальд.

      Кивляк пояснил: когда он сбрасывает со всех плотин воду, тут «глыбко». Но надо пройти еще дальше, за излуку, там еще одна мельница, плохонькая, к ней и подъезд особый. Она простаивает сейчас.

      И правда, неказистого вида было строение. Самая старая мельница из всех, что тут были построены, без новомодных улучшений, обомшелое деревянное колесо, от некоторых лопастей – огрызки. Узкие оконца с решетками. Хорошее место для банды.

      – Так, значит, они тут мальчишку зарезали?

      Кивляк молчал, прикидывая, не хотят ли ему приписать какую-то вину.

      – Или утопили?

      Мельник с трудом выдавил из себя:

      – Не видал.

      Все равно ничего больше не скажет.

      – И вот, значит, туда вниз и ушли по реке?

      – Лодку у меня хорошую забрали.

      Мельник хотел считаться пострадавшим.

      По большому счету вину за то, что произошло, следовало брать на себя пану Порхневичу, и он это один на один с собой признавал. Зачем Сашке было доверено набирать людей со стороны? Самому надо было взяться да и предусмотреть, на что способны.

      Кроме того, и про своих местных надо было понимать глубже; он-то равнял их всех с безропотной скотиной, а там, оказывается, под полотняной рубахой яростное нутро. Заигрывать с народом надо уметь, и даже если умеешь, то осторожно.

      Но если поглядеть шире, ведь польза, и большая, обнаруживается. Еще год назад он осторожненько мечтал, как бы ему найти сильного человека, вроде Вайсфельда, чтобы совместно внедриться в имение, а теперь оно все само перед ним лежит – владей. Только медленно входи, без нахрапа. Отцу, Северину Францевичу, и в светлом сне не могло такое присниться. Растем, Порхневичи, растем, а зарываться поостережемся, нам важен барыш, а не гонор.

      Рассказ того же Льва Абрамовича про варшавские законы его насторожил, но до поджилок не испугал. Как-то не верилось, что там, в новой столице, новые чиновники знают про то, что тут, под Гуриновичами, освободилось графское имение и можно на него выписывать ордер. Или все же надо бояться?

      – Мои