На кресах всходних. Михаил Попов

экспедиции правительственной канцелярии. Чтобы не ждать, когда собеседник захохочет, пан Богдан хохотнул сам. Каков бестиан!

      – То, что влюбил в себя, ладно, но он и сам увлекся, что совсем зря в данном случае. Я под угрозой родительского проклятия заставил его бежать на кресы. Но по приезду сюда выяснилось: документы похищены.

      – Похищены? – восхитился пан Ромуальд.

      – Украдены, если угодно. И кем? Супруга правителя канцелярии, желая задержать Казика…

      Пан Ромуальд напрягся – так, стало быть, в принципе все эти сургучи существуют?

      – Но муж раскрыл тайну, как всегда, случайно и забрал бумаги к себе.

      – Он порвал их? – опять насторожился пан Ромуальд, наклоняясь к собеседнику.

      Тот в свою очередь тоже наклонился:

      – Так нет, он придумал самый жестокий случай – сохранить их в виде мести. Теперь Казик не может требовать их возобновления.

      Ромуальд Северинович кивал.

      – Есть три пути, – продолжил пан Богдан, – выкупить, выкрасть, выпросить. И, как вы легко увидите, рассмотрев поближе моего сына, все три никуда не годятся.

      У пана Порхневича от внезапного погружения в такие лабиринты дальней столичной жизни шла кругом голова, он ею даже слегка мотнул. И задал себе вопрос: а зачем он мне все так подробно рассказывает?

      – Я затем вам так подробно все рассказываю, чтобы мы оба убедились: у нас нет другого пути, как заключить альянс.

      Провинциал некоторое время старался понять, в чем попытается его обойти гость из центральных провинций государства.

      – Разумеется, пан Порхневич, если бы я предложил вам брак моего Казика на одной из ваших дочерей…

      Это было невозможно. Ни на Сабине, ни на Тамиле, названной в честь матери ее, Тамилы, блестящий поручик Казимир Суханек… Мезальянище такого розлива… Да и он сам не отдал бы дочку – ни одну, ни другую – на насмехательство, она что, в прачках бы у него была, что ли?

      – К тому же вы уже поняли – Казик не годится в хозяева разграбленного имения. Пришлось бы браться мне, другие мои дети еще менее годны для хозяйствования на кресах.

      Ромуальд Северинович кивнул.

      – Во-первых, у меня большое и требующее ежедневного внимания имение под Тухолем. Во-вторых, если бы я въехал во Дворец как правитель, вы бы тут же сочли, что лишаетесь имения.

      Пан Порхневич криво улыбнулся. Пан Суханек проникал своими словами в самые укромные глубины его души.

      – Я предлагаю вам вариант лучше. Женитьбу самого вам важного сына на одной из моих дочерей. Они у меня погодки, обе красавицы и росли в определенной свободе – дань времени. До Баси Бжеской им далеко, но я бы не хотел сгибать их волю. Пусть выберут сами.

      Если бы Ромуальда Севериновича не сбивала Бася Бжеская, то он сразу же понял бы – пан Суханек предлагает хорошее дело.

      Нельзя было не зауважать голову этого не очень крупного, но весьма цепкого умом господина. Все обдумал, все углы осветил.

      Только кто же?

      Ромуальд Северинович пару раз кашлянул