…А родись счастливой. Владимир Ионов

после той лихоманки, что испытал возле неё, слушать такое он уже не мог. Неужто верно выголилась перед ним? Поди, переоделась просто, а у этого уж и глаза враскосяк… Но и сам, едва представив, какой могла быть Люба в открытом халате, Степан потерял из вида дорогу. Машина хлестнула бампером по кромке сугроба на обочине, брызнула снежной пылью. Степан стиснул баранку, судорожно покрутил ею, вырываясь из неминучего заноса, выровнял машину, снова поддал ей газу и только после этого строго сказал Игорю:

      – Не надо так про Любовь Андреевну, она же за отцом за твоим была. Обидела что ли чем тебя, говоришь-то так про неё?

      – Обидела? – напряг шею Игорь. – Да она же нас по ветру пустила всех, сука рыжая! – заорал он. – Батя башку с ней потерял – всё только ей, всё – одной! Ты видал, какой у неё дом остался, сколько туда гарнитуров вкрячено? И ты думаешь, она хоть чего-нибудь отдаст нам которому-нибудь? Отвали, говорит, это всё колхозное! Понял?

      – А вы-то разве не самостоятельные ещё? Ты, кажись, работаешь, а другой – институт кончает. На ногах уже, вроде.

      – Чего-о? Сто сорок рэ – это что, ноги?

      – А «Волгу» он не тебе разве оставил?

      – Так что, её жрать-то будешь?

      – Продать можно. Грузины вон хорошо дают за новую двадцатьчетвёрку, а она у вас с иголочки.

      – А ездить я на трамвае должен?

      У Степана больше не нашлось резонов. Вот сынка бог дал Сафронычу! Сто сорок рэ ему – не деньги и «Волга» – не капитал! А разобраться, стоит ли он и ста сорока?

      Игорь мотал головой, подставляя её под нож морозного воздуха, но не мог остыть.

      – Представляешь, сука, а? Батя, говорит, рубля ей не оставил, да? А я-то знаю, сколько у него было и куда всё ушло. Ты скажи, ты им шампанское возил? Возил, скажи?

      – Возил, кажись, а чего тут такого?

      – А бутылки потом сдавал?

      – Да когда же это Анатолий Сафроныч бутылки бы стал сдавать?! – Степан усмешливо глянул на Игоря. Бутылки! А говорит, батю своего знает.

      – Во! Не сдавал! А ты знаешь, что бутылка из-под шампанского – самая лучшая кубышка? Суй туда бежевые, затыкай пробкой и закапывай, и ни одним миноискателем не надыбаешь. Он на даче у нас пару таких закопал – как кабан всё изрыл, до сих пор не найду. Приятель у меня в Афгане служил с собачкой, она у него мины пластмассовые ещё только так выковыривала, а тут – тю!.. Всё подряд копать надо, весь гектар, понял?

      – А зачем в бутылку да ещё закапывать? Теперь сберкасса любой монетой берёт.

      – Дуня! Смотря сколько и от кого закапывать, понял? Она, сука, точно всё это закопала.

      – Да ты чего её всё сучишь-то? Какая она тебе сука?

      Игорь откинулся к дверце так, словно его одолела дальнозоркость, а надо было получше разглядеть этого вахлака. Разглядел. Бугай действительно такой, что как хочет, так и размажет… «А в чистом поле и тем боле». Сообразил, что с таким лучше полегче.

      – А ты тот самый, да? – решил он удивиться. – Который на неё глаз положил? Кащей, знаешь, мне чего говорил? Вот этот, говорит, дядя Стёпа знаешь, сколько вашей Любке рыжих