Сокровища наместника. Алекс Орлов

розг, для тебя – твои двадцать лет. Я считаю, что этого тебе более чем достаточно, и дарую тебе свободу, полагая, что ты распорядишься ею правильно.

      – Ваша светлость!.. – воскликнул Мартин, прижимая руки к груди.

      – Понимаю-понимаю, но не нужно лишних слов.

      Лорд Адольф прошелся по узилищу, огляделся и покачал головой.

      – Неужели ты провел здесь двадцать лет, не выходя за дверь?

      – Так точно, ваше сиятельство. Но я видел небо вон в то окошко. Там часто бывали облака, а изредка мелькали птицы.

      – Жуть, – поежился лорд и направился к выходу. Потом еще немного задержался и напомнил: – Ты можешь покинуть эту тюрьму в любой момент, хоть сию минуту, хоть через час.

      – Спасибо, ваше сиятельство… Не забуду вашей милости… Не забуду…

      Мартин хотел сказать что-то еще, но его душили слезы.

      – И это… как вас там? – обратился лорд Адольф к старшему надзирателю.

      – Курх, ваша светлость! – рявкнул тот и щелкнул каблуками.

      – Найдите ему какую-то одежду, а то его платье совсем худое.

      – Слушаюсь, ваша светлость!

      21

      После ухода лорда дверь в камеру не только не заперли, а лишь чуть прикрыли, оставив большую щель, в которую худощавый узник мог запросто выскользнуть наружу. Но он оставался на месте, не чуя под собой ног и не до конца осознавая, что с ним происходит. Наступило какие-то непонятное безвременье.

      Вдруг дверь скрипнула, и в помещение осторожно заглянул Рунхо.

      – Мартин, ты как?

      Мартин посмотрел на него, вздохнул и сказал:

      – Как-то непонятно пока. Можно я за твоим столом на стуле посижу?

      – Дык, о чем ты говоришь, иди, конечно. Ты ж двадцать лет ни на чем, кроме соломы, не сидел.

      – А и правда, – улыбнулся Мартин и, пригладив бороду, как перед большим и важным делом, подошел к распахнутой надзирателем двери и выглянул в коридор, робея перед таким просторным миром.

      – Да ладно, это же всего лишь коридор.

      – Я понимаю, Рунхо, и если бы меня переводили в другую камеру, я бы прошел по нему и не удивился, но теперь все иначе, понимаешь?

      Надзиратель пожал плечами, он не понимал.

      Далеко на лестнице послышался топот, и в коридор выскочил запыхавшийся старший надзиратель в сопровождении одного из своих подчиненных.

      Надзиратель нес узелок с едой, а подчиненный – мешок с одеждой.

      – Вот, господин Мартин, это от нашей, так сказать, конторы, – со льстивой улыбкой произнес старший надзиратель и поставил узелок на стол. – Ничего особенного, немного хлебца и мясца, но вам нужно привыкать к новой пище – двадцать лет на баланде, это не шутки.

      – Спасибо вам, господин Курх, – сказал Мартин.

      – Не за что благодарить, господин Мартин, вы здесь у нас старожилом были! Давай, Броун, ставь мешок и пойдем, пусть господин Мартин отдыхает.

      Броун поставил мешок возле стола и поклонился Мартину с легкой робостью, как какому-нибудь королевскому прокурору.

      – Там и обувка, и из вещей кое-чего. Надеюсь, все придется впору.

      Курх с