Графиня де Монсоро. Александр Дюма

и я сплю с открытыми глазами.

      – Но я этими глазами видел, а так не бывает, когда в самом деле спишь.

      – Ну и что же ты видел?

      – Я видел лунный свет на оконных стеклах и зловещий блеск аметиста на рукоятке моей шпаги, на том самом месте, где ты сейчас сидишь, Шико.

      – А светильник, что с ним стало?

      – Он погас.

      – Сон, любезный мой сын, чистейший сон.

      – Почему ты не веришь, Шико? Разве ты не слышал, что господь говорит с королями всякий раз, когда он собирается произвести на земле какие-нибудь великие изменения?

      – Да, он с ними говорит, это правда, – сказал Шико, – но таким тихим голосом, что они его никогда не слышат.

      – Но почему ты не хочешь поверить?

      – Потому что ты слишком хорошо все слышал.

      – Ну ладно. Понимаешь теперь, почему я велел тебе остаться? – спросил король.

      – Черт возьми! – ответил Шико.

      – Затем, чтобы ты сам слышал, что скажет голос.

      – Нет, затем, что если мне вздумается повторить то, что я услышал, люди скажут – Шико валяет дурака, Шико – нуль, Шико – ничтожество, Шико – безумец, и что бы он там ни болтал первому встречному, все одно никто ему не поверит. Неплохо задумано, сын мой.

      – Почему вам не придет в голову, мой друг, – сказал король, – что я доверяю эту тайну вашей испытанной верности?

      – Ах, не лги, Генрих, ведь если голос появится, он попрекнет тебя этой ложью. А у тебя и без того грехов выше головы. Но будь по-твоему: принимаю твое предложение. Я с удовольствием послушаю глас божий, может быть, он скажет кое-что и для меня.

      – А что нам делать до тех пор?

      – Лечь спать, сын мой.

      – Но если…

      – Никаких «если».

      – И все же…

      – Не думаешь ли ты, что, оставаясь на ногах, сможешь помешать гласу господню заговорить? Король превосходит своих подданных только на высоту своей короны, а когда у тебя голова не покрыта, поверь мне, Генрих, ты такого же роста, как и все остальные люди, и даже пониже кое-кого из них.

      – Хорошо, – сказал король, – значит, ты остаешься со мной?

      – Договорились.

      – Ладно, я ложусь.

      – Добро!

      – Но ты, ты ведь не ляжешь?

      – И не подумаю.

      – Я скину только камзол.

      – Как тебе угодно.

      – Штаны снимать не буду.

      – Правильная предосторожность.

      – Ну а ты?

      – Я останусь в этом кресле.

      – А ты не заснешь?

      – За это не поручусь. Ведь сон, все равно что страх, сын мой, не зависит от нашей воли.

      – Но, по крайней мере, постарайся не заснуть.

      – Успокойся, я буду себя пощипывать! Впрочем, голос меня разбудит.

      – Не шути с голосом, – предупредил Генрих, который уже занес было ногу над постелью, но тут же ее отдернул.

      – Ну, валяй, – сказал Шико. – Ты что, ждешь, чтобы я тебя уложил?

      Король вздохнул, осмотрел тревожным взглядом все углы и закоулки комнаты и, дрожа всем телом, скользнул под одеяло.

      – Так, – сказал Шико, – теперь мой черед.

      И