Ричард Длинные Руки – король. Гай Юлий Орловский

к нам и всех уничтожить. Потому мы ими не интересуемся, отгородившись святой стеной, а они интересуются нами еще как! И собирают о нас все, что могут собрать.

      Отец Кроссбрин буркнул:

      — Много они могут насобирать!

      — Много, — ответил я. — Даже из рая в ад могут быть перебежчики!

      Наступило мертвое молчание, все перестали даже шевелиться, ожидая объяснения.

      Аббат сказал устало:

      — Я о таком не слышал.

      — Здесь не из рая, — поправил я сам себя, — но этот Храм для меня почти что рай, настолько свят и чист.

      Кроссбрин сказал с неприязнью:

      — От нас тоже никто не перебегал!

      — Точно? — спросил я. — А те два монаха, что решили померяться силой с демонами и прошли на ту сторону?

      Аббат проговорил с настороженностью:

      — Полагаю, оба погибли. Естественно, нанеся врагу рода человеческого большой урон. И души их теперь в раю.

      — Я бы не назвал то место раем, — ответил я. — Хотя там и весьма тепло. Очень даже тепло! Так тепло, что рай уже и не совсем рай… К сожалению, по доброй или недоброй воле, однако оба тогда остались в том не совсем райском месте, хоть там и тепло. И зимы не бывает, надо же… Оба живые. Не знаю, насколько здоровые, но телами да, весьма даже.

      Наступило короткое молчание, в кабинете повеяло холодом. Может быть, это и тайна, но двое из самых сильных монахов однажды отправились за стену и там исчезли, не подав о себе вестей.

      Когда спустя дни отправили целую группу на их спасение, вооруженную до зубов, из той группы вернулся только один, приполз обгорелый и умирающий, успел сообщить, что те сверхмогучие братья не погибли, а перешли на сторону Зла.

      Это было так дико и невероятно, но поверить пришлось, потому отцы Храма в страхе запечатали вход самыми крепкими святыми молитвами, а потом с каждым годом укрепляли как этот вход, так и стены на всех нижних этажах.

      Отец Ромуальд наконец сказал резко:

      — Не может такого быть!

      Я повернулся к священнику, у которого манеры викинга лезут из всех щелей.

      — Почему?

      — Оба знают многие из наших тайн, — проговорил он, щеки на глазах побледнели и ввалились, подчеркивая выступающие скулы. — Это было бы крахом многих наших… Брат Александро к тому же помогал отцу Кроссбрину усиливать святую защиту стены… Он знает о ней слишком много.

      Отец Кроссбрин поджал губы, глаза из-под нависших бровей метнули молнию.

      — Знаете ли, — проговорил он сухо, — брат паладин наговорил слишком много невероятного. Тем более брат Сигизмунд, которому мы верим свято, подтвердить не может.

      — Сигизмунд был без сознания, — пояснил я. — Временно. Но весьма.

      — Тем более!

      Они заговорили между собой, я ощутил нарастающий гнев, опять все утопает в бессмысленных дискуссиях.

      — Отец Кроссбрин, — сказал я медленно и сквозь зубы, — а могу ли я поинтересоваться…

      Он ответил враждебно:

      — Сделайте милость.

      — Если я правильно понял