Монументы Марса (сборник). Кир Булычев

за народную мудрость, каждому овощу свое время.

      – Не надо, Маша, – сказал Мик, – не проси их. Они те же самые.

      – Ну тогда оставьте детей. Мы вернемся, мы согласны! – кричала Мария Павловна. Она старалась вырвать ребенка у своего мужа, он не отпускал девочку, одеяло развернулось и упало на пол, девочка верещала. Это была тяжелая сцена.

      Мик первым побежал к открытой двери, но его остановил один из наших товарищей.

      – Не сюда, – сказал он.

      И показал на другую дверь, которая как раз начала открываться.

      Пустой дом

      Мы схожи с мореплавателями семнадцатого века. Океаны безбрежны и полны тайн. Карты – сплошные белые пятна, кое-где пересеченные маршрутами капитанов, что побывали в этих широтах десять, сто лет назад. Богатая фантазия картографов заполнила плоскости белых пятен двухголовыми чудовищами, морскими змеями, огнедышащими горами и сиренами.

      Завтра моряку, быть может, повезет: пролетит над бушпритом зеленый попугай, закачается на волнах скорлупа кокосового ореха, туманным облаком повиснет над горизонтом неизвестный остров.

      – Не будет на острове двухголовых чудовищ и темнокожих красавиц. И тайн не будет. Остров окажется точно таким же, как сто островов до него, – сказал Гусев.

      – Сила тяжести восемь «ж», метеоритные кратеры и выходы базальтов, – сказал Бауэр.

      – Мне с вами скучно, – сказал я. – Мне давно с вами скучно. Метеоритных кратеров не будет. В такой плотной атмосфере сгорит без следа даже аризонский метеорит.

      – Там все уже сгорело, – не сдавался Гусев. – Температура у поверхности плюс триста. Поверь моему опыту.

      В кают-компанию спустился Янсон и принес расшифрованный отчет зонда. Температура у поверхности по экватору – минус сорок четыре Цельсия. Атмосфера практически нормального типа. Пальмы кивали головами с далекого берега.

      – Жуткие ветры, – сказал капитан, когда мы поднялись на мостик. – Отвратительный климат. Но жить можно.

      На экране клубились снежные вихри, в просветах туч изредка мелькали пятнистые прогалины. Бауэр разложил на штурманском столе фотографии, принесенные зондом. Он был похож на дедушку, раскладывающего любимый пасьянс «Невский проспект».

      – А вот и город, – сказал Бауэр и протянул капитану нечеткий снимок. Снимок был заштрихован полосами вихрей, и при желании сквозь них можно было разглядеть прямые линии и круги.

      Мы оставили корабль на орбите. Сели скромно, в катере. При посадке катер швыряло ветром и сносило к острым зубьям скал.

      – Тропический рай, – сказал Бауэр, застегивая скафандр.

      Если бы на корабле нашлись шубы, можно было бы обойтись и без скафандров. Но шуб мы с собой не везли.

      – Потом, когда познакомимся поближе, – ответил я, – одолжим у них валенки.

      – Кому что, дуся, – сказал Бауэр. – Мне выдадут горные лыжи. Здесь чудесно развит зимний спорт.

      Температура снаружи упала до пятидесяти трех градусов. Пурга ярилась, раскачивая катер.

      – Они не занимаются зимним спортом, –