Училка. Наталия Терентьева

Не могу сказать, что все были сильно заинтересованы нашим разговором.

      Неправильно. Я все делаю неправильно. Ну а как надо? Ведь они чего-то хотят от меня. Они, пусть таким образом, варварским, грубым, вызывают меня на общение… Только я все время оказываюсь в дурах, получается.

      – Ты что, не знаешь Высоцкого? – все-таки решила, хотя бы для себя, уточнить я. Ведь я должна понять степень их одичания.

      – Археологией не интересуюсь! – совершенно беззлобно ответил мне Тамарин.

      – Ау, народ! – Я оглядела класс. – Кто знает Высоцкого? Отзовитесь!

      – «Если вы не отзоветесь, мы напишем в Спортлото!» – продекламировал кто-то у окна. Кажется, тот самый красивый мальчик, с которым заигрывала Семенова с трехцветными тенями на еще детских глазах.

      – Вот, – подытожила я. – Значит, у этого класса есть надежда. Пишем. Кто умеет – пишет, кто не умеет – ставит крестик. И получает не тройку, а кол.

      – В смысле? – вскинулся Тамарин. – Меня устроит тройка.

      – А меня – кол. Диспут окончен.

      – Такой оценки нет! И потом, вам для вашей зарплаты нужно, чтобы в классе было как можно больше хорошистов! Так что вас моя тройка не должна устраивать! Вы должны меня уговаривать: «Димочка, ну напиши на четверку, постарайся!»

      – Сейчас. Подожди! – кивнула я Тамарину. Я уже третий или четвертый раз слышала, как негромко, но настойчиво гудит телефон в режиме «вибрации» у меня в портфеле.

      Я достала телефон. Пять пропущенных звонков. Три сообщения. Все от Настьки. Последнее: «Мам!скорей иди ты где?», так… Первое: «Мам никитосу разбилиголову и сломали руку одну и можетбыть две». Я глубоко вдохнула-выдохнула.

      – Как тебя зовут? – спросила я рыжую девочку с правильным, хорошим лицом, которая подавала голос в самом начале урока.

      – Вероника.

      – Иди сюда. Вот текст, диктуй первый абзац. Мне нужно позвонить.

      – Учитель на уроках не имеет права пользоваться телефоном в своих личных интересах, – лениво, но громко заметил Тамарин.

      Кто-то из девочек захихикал. Наверно, он пользуется у них успехом, но мне было сейчас совершенно не до него.

      – Я в общественных интересах, не переживай, Тамарин. Звоню в Нобелевский комитет.

      – Причина какая?

      – Сообщить о тебе. Они же еще не знают, что ты есть на свете. Премию неверно распределят.

      Тамарин продолжал что-то бубнить, наверно, не очень удачное, потому что бубнил негромко, неразборчиво. Вероника начала читать текст диктанта, слегка спотыкаясь на букве «р», а я, не до конца прикрыв за собой дверь, вышла в коридор.

      Глава 7

      Я набрала номер учительницы Никитоса и Настьки, Юлии Игоревны. Она никак не отвечала. Я звонила снова и снова. Но телефон молчал. В классе тем временем стал все громче слышен голос Тамарина, раздался чей-то смех. Я взглянула на часы – до конца урока больше получаса. Никитосу сломали руку или даже две. И разбили голову. Это очень больно. Ему нужна я. Мне совершенно не нужен Тамарин и восьмой «В», независимо от того, знают они про Высоцкого или