Тик-так. Дин Кунц

то снова проступал безмятежным белым сиянием.

      – А что ты скажешь насчет женских банд? – спросил Томми.

      – «Девчонки Уолли», «Всадницы из Помоны», «Грязные Панкушки»… Не секрет, что они могут быть гораздо более жестокими, чем мужчины, но я все равно не думаю, чтобы они могли заинтересоваться тобой. Сам посуди, если бы их было так легко завести, они выпотрошили бы меня как рыбу еще несколько лет назад. Давай, Томми, не темни! Выкладывай, что у тебя случилось. Из-за чего ты так разнервничался?

      – Из-за… куклы.

      – Какой куклы? Барби? – Сэл заметно оживился.

      – Признаться, она выглядит несколько более зловеще.

      – Да, Барби уже не та… Не нагоняет такой жути, как когда-то. Пожалуй, в наше время она никого особенно не испугает.

      Томми коротко рассказал Сэлу о странной кукле со зловещими крестообразными стежками, которую он подобрал на крыльце собственного дома.

      – Судя по твоему рассказу, «Пехотинцы Пилс бери» тоже начали панковать, – задумчиво произнес Сэл.

      – Это все очень странно, – откликнулся Томми. – На самом деле гораздо более странно, чем можно выразить словами. Ты даже не представляешь себе…

      – А что говорится в записке? Неужели ты совсем не можешь читать по-своему, по-вьетнамски? Хотя бы немножко?

      Томми достал записку из кармана и снова развернул ее.

      – Нет, – сказал он и покачал головой, хотя Сэл не мог его видеть. – Ни слова.

      – Что ж ты так, сырная головка? Отрываешься от корней?

      – Можно подумать, что ты очень за них держишься! – едко заметил Томми.

      – Еще как, дружище! – В подтверждение своих слов Сэл бегло произнес несколько фраз на певучем итальянском языке и снова перешел на английский.

      – Кроме того, я каждый месяц пишу своей матери на Сицилию огромное письмо. В прошлом году я прожил у нее почти весь отпуск – две недели с маленьким хвостиком.

      Томми почувствовал себя еще большей свиньей. Прищурившись, он еще раз проглядел три колонки иероглифов и сказал неуверенно:

      – Это старая вьетнамская письменность, которая использовалась до того, как мы перешли на латиницу. Для меня это так же непонятно, как санскрит.

      – Ты не мог бы переслать мне текст по факсу? Я постарался бы найти здесь кого-нибудь, кто перевел бы ее для нас.

      – Конечно.

      – Я перезвоню, как только узнаю, о чем говорится в этом послании.

      – Спасибо, Сэл. Да, кстати, знаешь, что я сегодня купил?

      – Откуда же мне знать? Да и с каких это пор нормальные мужики начали обсуждать покупки?

      – Я купил «Корвет».

      – Ты серьезно?!

      – Да. Кузов ЛТ-1 купе, цвет – светло-голубой металлик.

      – Поздравляю, Том, дружище!

      – Двадцать два года назад, – сказал Томми, – когда мы – отец, мама, братья и сестра – вышли из здания службы иммиграции и я впервые в жизни сделал шаг по настоящей американской улице, я увидел проезжающий мимо «Корвет» и понял: это то, что мне надо. Тогда в этой волшебной, изящной машине, которая