Джейн Эротика. Шарлотта Бронте

любят, да он и не делает ничего, за что его можно было бы полюбить. Если бы он выделил тебя как свою любимицу, ты приобрела бы много врагов, но в твоем нынешнем положении многие предложили бы тебе свою дружбу, осмелься они это сделать. Возможно, учителя и ученицы будут обходить тебя стороной день или два, но в глубине души все питают к тебе добрые чувства.

      Мне было все равно. Я почти не старалась вникнуть в смысл того, что говорила Хелен – в таком отчаянии я пребывала. Я могла думать только о своем одиноком существовании, не согретом никакими привязанностями.

      – Если никто не полюбит меня, я лучше умру, – всхлипывала я. – Я хочу, чтобы меня полюбили, ради этого я готова сломать руку, встать на пути у разъяренного быка, пусть даже лошадь проломит мне грудь копытом, пусть…

      – Тише, Джейн! Ты переоцениваешь человеческую привязанность.

      Возможно, это было правдой. Я просыпалась с мыслью о моем темноглазом возлюбленном. Я тосковала о любви, которую он воплощал в моих мечтах, и наслаждалась горячей волной желания, которая пробегала по моему телу в те минуты, которые целиком были заняты им. Я вряд ли сознавала, что он занимает слишком большое место в моих мыслях, но людям, страдающим от одиночества, а ведь одиночество было уделом моего детства, свойственно жаждать любви, этой главной человеческой потребности. Кроме того, Хелен Бернс сама призналась мне, что думает совсем о других вещах, когда ее секут. Я покраснела, вспомнив об этом. Наверное, она думала о чем-то хорошем, о доме, своей семье, которая была у нее когда-то, а не представляла себе, как ее бьет жестокий любовник.

      Опустив голову на плечо Хелен, я обвила ее руками. Она прижала меня к себе, и мы застыли так, не произнося ни слова. Спустя несколько минут в комнату вошла мисс Темпл.

      – Ты-то мне и нужна, Джейн Эйр, – сказала она. – Пройди, пожалуйста, ко мне в комнату. Если уж и Хелен Бернс здесь, пусть идет с нами.

      По запутанным коридорам и темным лестницам мы прошли за директрисой в ее комнату, которая была ярко освещена огнем камина и выглядела уютной. Пригласив Хелен Бернс сесть в низкое кресло, стоящее под одну сторону камина, она села по другую и подозвала меня к себе.

      – Все, слезы закончились? – спросила она меня. – А с ними должна была утихнуть твоя обида.

      – Я боюсь, обида никогда не утихнет, – ответила я.

      – Почему?

      – Потому что меня ложно обвинили. И вы, мэм, и все остальные, теперь будете думать, что я плохая.

      – Мы будем думать о тебе то, что ты докажешь нам своими делами. Продолжай быть хорошей девочкой, и нам будет этого достаточно. Ну же, а теперь расскажи, что это за дама, которую мистер Брокльхерст назвал твоей благодетельницей.

      – Миссис Рид, жена моего дяди. Он умер и оставил меня на ее попечении.

      – То есть она приняла тебя не по своему собственному желанию?

      – Нет, мэм. Ей не хотелось этого. Но когда мой дядя умирал, он взял с нее обещание, что она будет воспитывать меня у себя.

      – Так вот теперь, Джейн, ты знаешь,