Джейн Эротика. Шарлотта Бронте

ь прогулки. Бесси позвала меня, и, отказавшись от попыток найти Джона, я вернулась в дом. Мы с Джоном договорились встретиться в зарослях ивы, но, очевидно, что-то ему помешало.

      Я даже была рада этому. День был прохладный, и мысль о том, чтобы лежать под мокрыми ветвями ивы, каждую минуту рискуя быть обнаруженными, с горящими от сознания того, что мы делаем что-то запретное, щеками, но не в силах остановиться, не доставляла мне сейчас никакого удовольствия. Вместо этого я вернулась в дом, слушая ругань няни Бесси и все острее ощущая физическое превосходство моих двоюродных сестер, Элизы и Джорджины Рид.

      Как только мы вошли в гостиную, Элиза и Джорджина окружили свою маму. Она величественно расположилась на диване перед камином, ее дорогие деточки не ссорились и не ревели, и ее счастья ничто не омрачало. Меня она исключила из участия в этой идиллии, заявив, что «как ни прискорбно ей держать меня в строгости, но, пока Бесси не сообщит, что я прилагаю все усилия к тому, чтобы стать дружелюбной и веселой девочкой, она вынуждена лишить меня привилегий, которыми пользуются другие хорошие воспитанные дети».

      – Что я сделала? Что говорит Бесси? – спросила я, полагая, что мои попытки уединиться на прогулке рассердили няню.

      – Джейн, я не выношу приверед, которые задают слишком много вопросов, – ответила миссис Рид. – Сядь и помалкивай, пока не научишься говорить вежливо.

      Сжав губы, я вышла из комнаты, прекрасно понимая, где могу провести несколько редких минут наедине с собой. Я проскользнула в комнату, которая примыкала к гостиной. Здесь обычно завтракали. Я подошла к книжному шкафу, и, убедившись, что за мной никто не наблюдает, сняла с полки свою любимую книгу. Сердце стучало у меня в груди, а руки дрожали в предвкушении. Забравшись на подоконник и скрестив ноги, я задернула за собой красный занавес, почувствовав прикосновение шелковой ткани к своей горячей, влажной ладони.

      Тяжелые складки алых драпировок ограждали меня справа. Колеблющиеся волны огненно-красного цвета как будто отражали пульсацию жаркой крови в моем собственном теле. За окном слева от меня открывался бесцветный пейзаж: под сплошной завесой облаков мокрая лужайка, поникшие кусты, окутанные туманом, и бесконечные струи дождя, которые гнал перед собой ветер. По моему телу прошла легкая дрожь. Капли дождя стекали по оконному стеклу, я повернулась спиной к его пронизывающей ледяной поверхности, и у меня вырвался вздох.

      Я жадно листала книгу, и знакомые страницы мягко скользили одна за другой, пока я не добралась до вожделенного портрета. Еще один вздох. Взгляд его глубоких, темных глаз пронзал меня насквозь.

      Я прижалась к холодному оконному стеклу, и меня охватила волна жара. На копию этого портрета в каталоге я наткнулась несколько месяцев назад, когда исследовала книжные полки, проглатывая книгу за книгой, и с тех пор возвращалась к нему снова и снова. Уголок безымянной иллюстрации был загнут, и картина мгновенно привлекла мое внимание.

      Глаза. Они будто проникали в душу, добираясь до самой сердцевины. Когда я впервые увидела их, то почувствовала прилив вожделения под юбками. Это был тот волнующий трепет, который я бы хотела хоть раз испытать при виде Джона Рида, но он не шел ни в какое сравнение.

      Я медленно проследила пальцами линию его сильного подбородка, чувствуя гладкую поверхность тонкой страницы. Я даже не знала его имени. Роскошный черный наряд, украшенный драгоценными камнями, выдавал его принадлежность к знатному роду, а поза, в которой он стоял, чуть сгорбившись и прислонившись к стене, свидетельствовала о высокомерии и вспыльчивости. Я смотрела на жесткую щетину на его подбородке и копну непослушных темных волос, и что-то подсказывало мне, что ему не по душе пришлись бы симпатичные вытянутые мордашки Элизы и Джорджины. Его непокорный дух искал такой же дикой, мятущейся души.

      Мои щеки опалил алый румянец, и я почувствовала тепло внизу живота. Я положила руку себе на грудь, вообразив, что это прикосновение его пальцев, и прочертила изогнутую линию ключицы, оставляя на коже пылающий след. Запрокинув голову и приоткрыв рот, я представляла, как его полные губы оставляли на моей шее легкие поцелуи. Моя рука опустилась ниже, ощущая волнение за корсажем платья.

      Внезапно кто-то рывком распахнул дверь комнаты, и я подскочила, отдернув руку.

      – Джейн! – Я услышала голос Джона Рида. Он запнулся, увидев, что в комнате никого нет. – Джейн? Где ты? Мама сказала, что ты пошла сюда. Извини, что не пришел в сад, меня кое-что отвлекло. Но сейчас я свободен.

      Мысленно похвалив себя за то, что задернула занавеси, я взмолилась, чтобы он не раскрыл моего убежища, хотя мне было досадно, что он не пришел раньше под ивовые деревья. Открытая книга все еще лежала на моих коленях, и я чувствовала на себе взгляд темных глаз, с нетерпением ожидая, когда Джон Рид уйдет. Я догадывалась, что «отвлекла» его одна из горничных. У мистера Рида был хороший аппетит, и только идиот мог полагать, что я не знаю о тех, с кем он проводит время. Он говорил, что любит меня, но вряд ли бы он стал в таком случае искать утешения у кого-то другого.

      Он уже собирался уходить, когда в комнату ворвалась Элиза.

      – Ищешь Джейн? –