Вожделение бездны. Елена Черникова

я завещал вам, и впоследствии времени постигнут вас бедствия за то, что вы будете делать зло пред очами Господа, раздражая его делами рук своих”»[2].

      Профессор знал Библию наизусть, с любого места цитировал, и это вгоняло студентов не то что в страх, а в кататонический ступор. Многие думали даже, что по первому образованию он, как Сталин и Дарвин, священник-недоучка. Одно время по факультету легенда ходила, будто Кутузов – монах в миру, но потом она рассосалась ввиду определённых нестыковок.

      «Вот у них какая жизнь. Я-то другой, а у них массовая культура… – Тут он спохватился. – Кажется, занудствую в морали. Сужу, осуждаю, присуждаю, а мне ведь решать надо…»

      Кутузов, мечтая, чтоб все треснули, шёл по городу, прижимая к сердцу Библию. Он редко ходил гулять, он жил среди букв и учил студентов словесности. Методика исследовательской деятельности ещё в юности убедила его: наука есть наука, мощь, достоинство разума, и учёный должен анализировать. Только учёный право имеет, остальные не имеют.

      Дама с Кутузовского проспекта насторожила его.

      Раньше, коллекционируя Библии, он азартно посмеивался над человечеством, уверявшим его в главенстве сей книги над всеми, над всем. Он поверил человечеству и по частям собрал его центральное сокровище у себя в шкафу. Он платил деньги за наслаждение видеть эти обложки, доски, переплёты, переводы, переиздания, подарочные, гостиничные, миниатюрные, с обрезами, каменьями, заплаканные, залитые вином и маслом, чистенькие, чумазенькие, всякенькие… Они были как люди. Они все были от бывших владельцев, у каждой судьба, и ему нравилось разгадывать линии судеб. Ни единой первомагазинной не было в его коллекции, тем более что перевод не переделывался давно, а ошибки прежнего он все знал наизусть.

      С тупой болью сегодня он понимает, что ни за какие блага человечество не откажется от своих генеральных заблуждений, как ни анализируй наука что ей там угодно. В частности, человечество не отказывается от Бога, которого нет, это ясно, а следовало бы выдумать, как сказал один умник. Грустно, иррационально, а что делать!

      Кутузов прогнул свой агностицизм как мог – вплоть до признания человека чудесным созданием, если уж оно смогло выдумать такую прекрасную сказку о Христе, о любви, всепрощении… Со всепрощением он, правда, так и не разобрался, но слово милое, вполне.

      Дама не взяла книгу. Дама высмеяла его. Грамотная дама. Знает, что опиум народа, а не для. Сама ли читала? Следователь просветил? Бумага на самокрутку! Выжила всё-таки, старая, вернулась в дом, да куда – на Кутузовский! Может, не за себя страдала, может, по молодости брякнула что не надо кому не стоило. Значит, потом и на небо гневалась, и понять хотела, но ум и логика не справлялись, она плакала, держалась молодцом, а тут, наверное, и март пятьдесят третьего года[3] подошёл. Да, наверное, так и было.

      Но сейчас-то, под занавес, почему не взяла? Неужели не пора о душе подумать?

      «А ты-то в её годы, – выполз удав, – ты-то будешь о душе думать? Ты и сейчас в душу не

2

Второзаконие, 31:29.

3

5 марта 1953 года умер И.В. Сталин.