Эти глаза напротив. Анна Ольховская

этот на смазливую внешность повелся! Бесцветная моль Варя Ярцева, значит, всего лишь сестренка, да? А мы будем тосковать и вздыхать по красотке?!

      Вот и тоскуй дальше!

      Хотя… Если честно, я просто не знаю, как теперь быть. Тогда, сразу после визита брата, я действительно надулась. Ну а что, теперь имею право – мужчина моей мечты мой!

      А потом события понеслись вскачь. И я видела, КАК переживал за меня Мартин. И поняла, что стала для него близким человеком. Правда, кем-то вроде сестренки.

      Но иногда… Иногда в его глазах мелькало что-то другое. Особенно в первые дни, когда мне было совсем плохо.

      А потом мне стало лучше. И Мартин опять начал тосковать и вздыхать.

      Дурацкая ситуация, если честно. Мне что, накраситься теперь и заявиться к Мартину, выпрыгнув из-за двери с воплем «Сюрприз!»? А что тогда делать Олегу, чем оправдать свое молчание?

      Но вряд ли сейчас свирепое настроение братца связано с угрызениями совести.

      Так, пора его остановить, иначе дверца холодильника не закроется.

      Мама уже три дня дома, и за эти три дня на пару кило поправились практически все обитатели соседних палат и медперсонал. Которым я старательно скармливала тонны вкусняшек, присылаемых мамиком.

      Но террор продолжался. И это все больше напоминало мне сказку про горшочек с кашей, когда каша затопила целый город.

      Но если там были волшебные слова «Горшочек, не вари!», то в случае с мамиком волшебных слов не существовало…

      О чем и свидетельствовало натужное кряхтенье холодильника.

      Глава 6

      А вы бы не кряхтели, получив внутрь груз, рассчитанный на карьерный самосвал? Причем не по доброй воле, увлекшись излюбленной русской забавой – пожрать, а насильно, как несчастный гусь, откармливаемый для фуа-гра?

      – Олег, угомонись! Хватит! Ты же видишь – дверца холодильника уже не закрывается!

      – Ничего, – свирепо пропыхтел братец, – закроется! Сейчас я ее коленкой…

      – Это я тебя сейчас коленкой! Ты чего казенное имущество уродуешь? Сначала стул запинал, теперь над холодильником глумишься! Тебя кто-то укусил по пути?

      – С чего ты взяла? – фыркнул Олежка, запихивая последний сверток, вовсе не желавший запихиваться – он все время вываливался и смачно ляпался на пол. – Вот зар-р-раза! А ну, пошел! Пошел, кому говорят!

      – Сударь, мне показалось, – вкрадчиво поинтересовалась я, – или вы на самом деле разговариваете с едой? Решили подзаработать на рекламе, как Антонио Бандерас? Тот с пончиком беседует, а ты с чем? С котлетами? С пирожками?

      – Сливы, – виновато почесал затылок брат, поднимая с пола капающий сверток. – Это были спелые, сочные сливы. Желтенькие такие, нет – янтарные. Очень сочные, очень. Свежевыжатого сока не желаешь? Прямо из пакета?

      – Иди в пень, – ласково посоветовала я. – Чего бешеный-то такой, а?

      – А, достали! – Олежка поднял стул, подтянул его поближе к кровати и плюхнулся на него, причем проделал все это одной рукой, вторая была занята мокрым пакетом.

      – Кто