Эти глаза напротив. Анна Ольховская

решила, да?! Пошутить?!!

      «Ну что, довольна?»

      – Отвяжись!

      Мой рявк, как ни странно, угомонил девушку, а может, просто силы кончились. Моника отпустила меня и, всхлипывая, присела на край кровати:

      – Чего сразу – «отвяжись»? Сама издевается, и сама потом кричит!

      – «Отвяжись» адресовалось не тебе, а одному въедливому типу.

      – Ты опять?

      – Снова. Ладно, Моника, – я обняла ссутулившуюся девушку и прижала к себе, – пусть меня потом твой профессор закопает, но я расскажу тебе правду.

      – К-какую? – Боже мой, сколько надежды вдруг всплеснулось в этих глазах!

      – В общем, тебя спас Арлекино.

      – Но… как это? Ты же меня нашла, мне так родители сказали!

      – Я нашла тебя в лесу, там, куда принес тебя Павел. В смысле – Арлекино. Он же навел меня на это место. Мысленно навел, понимаешь?

      – Но… разве так бывает? И откуда он узнал, где я? И почему не искал так долго? И… где он был, где, когда там… когда меня… Где-е-е-е?!!

      Шепот перешел в крик, Монику затрясло, она начала задыхаться, глаза закатились, лицо, и без того не радовавшее румянцем, выцвело до голубизны.

      Убежать в поисках врача я не могла – надо было удерживать на месте бьющуюся в странном припадке девушку.

      – Павел, сделай же что-нибудь!!!

      «Уже. Ну что, довольна?»

      – Заткнись! Сам виноват! Нечего было лезть!

      Ответа я не услышала. А может, его и не было вовсе, не знаю. Меня отвлекли.

      Ворвавшийся в мою палату эскадрон врачей, медсестер, какого-то дородного дядьки кавказской внешности и арьергарда в лице Элеоноры.

      Весьма побледневшем лице, надо отметить.

      – Что? Что с ней?! – сдавленно выкрикнула женщина, пытаясь прорваться к окруженной медперсоналом дочери.

      Но ее оттерли так же бесцеремонно, как и меня. Врач отрывисто отдавал какие-то распоряжения, буквально через пару мгновений появилась каталка, Монике сделали какой-то укол, начали укладывать на каталку.

      – Варя, – от страдания в переполненных слезами глазах Элеоноры мне стало совсем тошно, – что у вас тут произошло?

      – Вы ей ничего лишнего не сказали? – От проникающего, казалось, в самую глубину души взгляда темно-карих глаз спрятаться было невозможно.

      – Варя, это Ираклий Георгиевич, он…

      – Я знаю, кто он, Элеонора. – Как ни странно, вялая попытка женщины проявить вежливость помогла мне собраться. И с мыслями, и с чувствами, и с эмоциями. – Мне Моника рассказывала.

      – Так о чем вы тут беседовали? – продолжал просвечивать меня взглядом профессор психиатрии.

      Ну, я хоть и не профессор и даже не психиатр, но все же психолог. К тому же сумевший сконцентрироваться психолог. Ничего никому не скажу!

      «Струсила?»

      «Не твое дело! Все из-за тебя, между прочим!»

      – Ни о чем таком мы не беседовали. Если честно, я вообще не ожидала увидеть Монику! Я думала, что она пока не в состоянии самостоятельно гулять по клинике!

      Ну а что? Лучший способ защиты – нападение! Сами не усмотрели, вот!

      – Ей действительно