Эти глаза напротив. Анна Ольховская

вверх и шлепнулась под ноги…

      – Арлекино?! Ты что… ты как сюда попал?!

      – И незачем так орать, – очень удачно спародировал Кролика из отечественного мультика о Винни-Пухе Павел, – я и в первый раз прекрасно слышал.

      И он смешно дернул носом и поправил указательным пальцем несуществующие очки.

      Я невольно хихикнула, и напряжение вместе с испугом рассыпались на мелкие радужные осколки.

      Напряжение – от неожиданности, испуг… ну, я за прошедшие дни больше ни разу не виделась с моим спасителем, вот и отвыкла немного от его внешности.

      От серовато-зеленой чешуйчатой кожи, от лишенной волос, бровей, ресниц и даже ушных раковин головы, от…

      А собственно, все.

      В остальном Павел ничем не отличался от нормальных людей и, если бы не вышеперечисленное, вообще мог вполне сниматься на обложку модного журнала. Высокий, стройный, широкоплечий, черты лица – правильные, причем без слащавости, большие, слегка миндалевидные глаза непонятного оттенка (то ли карие, то ли зеленые – разобрать в свете ночника сложно).

      Олежка правильно сказал – человеческие глаза. Теплые, умные, добрые.

      А сейчас – еще и со смешинкой в глубине. И улыбка периодически растягивала уголки твердого, красивого рта.

      Я тоже невольно улыбнулась в ответ:

      – Рада тебя видеть! И вдвойне рада, что у Моники все в порядке.

      – А ты откуда знаешь?

      И голос у него – смерть бабцам! Низкий, бархатный, завораживающий.

      – Достаточно взглянуть на твою сияющую физиономию.

      – А она сияющая? – озадачился Павел, забавно скосив глаза к переносице, словно пытаясь рассмотреть себя. – Я не очень сверкаю? Глаза не слепит?

      – Если только слегка, – рассмеялась я. – Прищурившись, смотреть можно. Ты лучше скажи, балабол, как ты сюда попал? Допустим, в клинике уже почти все спят, и ты мог не бояться встретить кого-либо по пути, но как тебя пропустили секьюрити твоего отца?

      – А знаешь, – посерьезнел Павел, – так странно это слышать – «твоего отца». Я привык считать, что отца у меня нет. Нет и не было. Мама Марфа никогда не говорила о нем, а я и не спрашивал. Хотя, когда был маленький, всерьез думал, что отцом был Змей Горыныч из сказки. А потом сам стал для людей этим Змеем… Но чтобы Кульчицкий?! Венцеслав Кульчицкий?!! Кичащийся свои безупречным происхождением? И он – мой отец…

      – Арлеки-и-ино, – я усмехнулась и покачала головой, – ты мастер уводить разговор в сторону, я это уже поняла. И мысли тоже ты отводишь. И… взгляды, да? Я правильно поняла? На тебя смотрят и не видят, так?

      – Ты молодец, Варя, – улыбнулся Павел. – Мгновенно сообразила, что к чему.

      – Ну, не то чтобы мгновенно, – заскромничала я, – но сложить два и два могу. И твоя телепатия, и то, что ты вытворял тогда в пещере, а теперь – это твое появление у меня. Думаю, выражение «для отвода глаз» появилось не случайно. А что ты еще умеешь?

      – Да вроде все, – пожал плечами Павел.

      – В смысле – все? Вообще все? Все-все? Двигать взглядом вещи, поджигать