Будущее. Дмитрий Глуховский

посреди прихожей.

      Рокамора не похож на террориста и не похож на свои фото. Говорят, он ловко пользуется силиконовыми накладками и гримом: за четверть часа может соорудить себе новое лицо. Поэтому все системы распознавания на нем срезаются. Шатен, совсем молодой парень, волнистые волосы зачесаны назад, переносица тонкая, крупный, но не тяжелый подбородок. Черт знает, его ли сейчас на нем нос и его ли губы; однако в его чертах – привлекательных, волевых – мне видится что-то неуловимо знакомое. Он словно похож на кого-то, кого я знаю, – но не могу понять, на кого, да и сходство это ускользающее.

      У его девчонки – светло-русые волосы, обрезанные по плечи, косая челка, матовая кожа. Совсем худая, и пижама в обтяжку. Глаза светло-светло-карие, тонкие брови вразлет, тушь течет. Первое, что приходит на ум: хрупкость. К такой, наверное, притронуться страшно – как бы не сломать. И она тоже кажется мне – странно, остро, неожиданно – знакомой. Наверное, просто дежа-вю. Плевать.

      Так.

      Теперь их как-то надо будет убить.

      – Что происходит?! – возмущается парень, силясь подтянуть брюки. – Это частная собственность! Какое право…

      Натурально так возмущается. Актер!

      Девчонка просто молчит, совершенно остолбенев, держится руками за свой живот.

      – Я вызову полицию! Я вызываю…

      Один из наших бьет его наотмашь тыльной стороной ладони по щеке, и Рока-мора затыкается, держась за челюсть.

      – Имя! – ору я.

      – Вольф… Вольфганг Цвибель.

      Рокамора? Или коммуникатор завел нас не к тем? Хватаю его за руку, прокусываю сканером кожу. Колокольчик.

      – Нет соответствий в базе данных, – говорит сканер обыденным голосом, будто сейчас не происходит нечто из ряда вон.

      – Ты кто такой? – спрашиваю я. – Мать твою, тебя в базе ДНК нет! Ты как это сделал?!

      – Вольфганг Цвибель, – повторяет парень с достоинством. – Понятия не имею, что там с вашей машинкой, но ко мне это не имеет никакого отношения.

      – Ладно! Проверим твою мадемуазель! – Я тыркаю сканером девчонку: динь-дилинь!

      – Аннели Валлин Двадцать Один Пэ, – отзывается прибор. – Беременность не зарегистрирована.

      – Гормональный фон? – Я ловлю ее глаза, не даю ей спрятать взгляд.

      – Хорионический гонадотропин повышен. Прогестерон повышен. Эстроген повышен. Результат положительный. Беременность установлена, – выносит приговор сканер.

      Тут нужно бы еще ультразвуком, но его у меня нет. И ни у кого нет. Девчонка дергается, но ее вдавливают в пол.

      По накатанной. Мы действуем, как команда, как одно целое, как идеальный механизм; может, Пятьсот Третьего нет тут? Может, меня просто раззадорили им, зная, что ему я не захочу уступить ничего – даже палаческий колпак?

      – Почему ты ничего мне не сказала?! – хрипло ахает Цвибель-Рокамора.

      – Я… Я не знала… Я думала… – лепечет она.

      – Так! Заканчиваем спектакль! – прикрикиваю я на них. – С таким пузом ты уже месяца три как думаешь! Вы нарушили Закон о Выборе, и уж кому, как не вам, об этом знать.