Ричард Длинные Руки – сеньор. Гай Юлий Орловский

и есть святой человек, которого ждут в Зорре?

      – Ты же сам просил у него благословения!

      – Я просто увидел эмблему служителя церкви!

      – Он это, он.

      – Как жаль, – вырвалось у него.

      – Чего жаль?

      – Что уезжаем, – сказал он простодушно. – Нельзя было задержаться хоть на сутки?.. Послушали бы проповедь, исповедались бы во всех грехах, испросили бы его напутствия на дальнюю дорогу…

      Я помолчал, ну что сказать, ну что сказать, устроены так люди, буркнул нехотя:

      – Еретик не тот, кто горит на костре, а тот, кто зажигает костер.

      Он не понял, переспросил:

      – Костер? Но ведь на кострах жгут ведьм, колдунов, всякую нечисть!

      – С теми, кто считает, что обладает истиной, и не ищет ее, спорить невозможно. Этот нунций для себя все решил. Он забыл, что любая религия – это повязка, изобретенная человеком, чтобы защитить душу, раненную обстоятельствами. А он превращает эту повязку в каленое железо.

      Сигизмунд подумал, сказал нерешительно:

      – Но ведь надо же… каленым железом, сэр Ричард? В мире нечисть сидит на нечисти и нечистью погоняет!

      Я скривился, потом махнул рукой.

      – Извини, ты прав. Я слишком привык к более щадящим методам. Но ты прав. Когда яд заражает тело, а противоядия нет, лучше выжечь и часть собственной плоти, корчась от боли, но остаться жить. А раны зарастут, зарастут, Господь все предвидел и дал нам великую способность заращивать раны телесные и душевные. А Христос говорил хорошо и правильно, только его обычно не дослушивали…

      Сигизмунд посмотрел вытаращенными глазами, спросил осторожно:

      – Как это?

      – Ну, к примеру, он сказал, что если вас ударили по правой щеке, подставьте левую и, пока противник будет замахиваться, ударьте его ногой в пах. Или можно поднырнуть под руку и в челюсть его, в челюсть! Хотя можно и в печень… Что мы обычно и делаем, поступая по его заветам.

      Сигизмунд задумался, а я позволил Черному Вихрю вырваться вперед. Он шел красивым ровным скоком, прекрасный конь, грива развевается по ветру, хвост вытянут в струнку, мышцы перекатываются под кожей. Он не видит разницы, в тяжелых доспехах я или без. На гору поднимается с такой же резвостью, как и скачет вниз, а потовые железы у него, похоже, отмутировались.

      Так мы ехали трое суток, изредка на берегах рек видели мелкие поселения. Первые два дня нас встречали достаточно доброжелательно, хоть и настороженно поначалу, на третий вообще прятались в лесу, едва видели двух вооруженных всадников. Сигизмунд хмурился, обеспокоенно посматривал на небо, вертел головой по сторонам.

      – Спорные земли, – сказал он наконец. Быстро поправился: – Не в том смысле, что спорные, весь мир принадлежит Господу, а следовательно, и нам, его верным воинам, а в том… что сюда часто проникает Зло.

      – Ничего, – утешил я. – Добро всегда побеждает Зло. Правда, его же оружием.

      Сигизмунд вскинул брови, глаза стали совсем голубые, как у куклы за три пятьдесят из простенького универсама,