Ричард Длинные Руки – сеньор. Гай Юлий Орловский

он, бледный и печальный, торопливо развел огонь из остатков хвороста, прогрел мясо и даже хлеб. Молча позавтракали, обоих пробирала дрожь, днем солнце накаляет доспехи, однако ночью даже возле костра зуб на зуб не попадает, от земли тянет могильным холодом. Коня я подозвал свистом, а Сигизмунд долго бегал за своим, ловил, тот ухитрился и со спутанными ногами отдалиться почти на милю.

      – Хорошо, – заметил я одобрительно, – трусцой от инфаркта.

      – Что, сэр Ричард?

      – Говорю, утренние пробежки очень полезны для рыцарского духа.

      Он покачал головой.

      – Ох, сэр Ричард… никогда не пойму, когда вы говорите серьезно!

      Выехали навстречу заре, солнце поднимается из-за дальнего леса маленькое, злобно-красное, сулящее то ли бурю, то ли что-то еще нехорошее. Если солнце красно к вечеру – то хохлу бояться нечего, если красно поутру – то хохлу не по нутру. Ладно, здесь вообще нет такого великого народа, что пирамиды построил и евреев из Египта вывел.

      – Я смотрел следы, – проговорил вдруг Сигизмунд. – Ничего… Неужели она была одна?.. Одна ночью?

      – Без женщин прожить еще можно, – заметил я, – но без разговоров о них… гм… сомневаюсь.

      Сигизмунд покраснел, сказал, оправдываясь:

      – Да так дорога короче… На ней сам дьявол ноги сломает, как только ваш конь скачет по таким кочкам…

      – Плохие дороги требуют хороших проходимцев, верно?

      Он посмотрел с подозрением, подумал, указал широким жестом вокруг:

      – Здесь пустые места, я не видел следов жилья. По крайней мере, недавних.

      – Ты все еще о ночной гостье?

      Он сказал с обидой:

      – А что плохого? Может быть, ей в самом деле нужна была помощь?

      Я кивнул:

      – В чем-то ты прав, ведь кто не рискует, тот не пьет… в смысле, того не хоронят в гробу из красного дерева. А то, что она все-таки ведьма, так от одного греха подальше, к другому поближе, верно? А ты ее почти уболтал. Женщины все любят ушами. Особенно те, у которых от ушей растут ноги.

      Он спросил уныло, но с надеждой:

      – А вы в самом деле не рассмотрели… кто она?

      – Кто много спрашивает, – ответил я, – тому много врут. Но я в самом деле не стал всматриваться. Отогнал – и ладно. Я понимаю, что если враг не сдается, его уничтожают, но как-то не могу всерьез считать врагом красивую женщину… или которая может прикинуться красивой. Ведь они все прикидываются: с помощью макияжа, шейпинга, дантиста, портнихи, курсов общения! Для нас прикидываются.

      – Но, если…

      – Жизнь, – сказал я наставительно, – на десятую долю из того, что с нами происходит, а на девять десятых из того, как мы на это реагируем. Реагируй весело!.. Иначе жизнь будешь видеть в виде лестницы в курятнике – короткой и в дерьме.

      – Сэр Ричард! Вы говорите ужасные вещи!

      – Нет, – ответил я, – я оптимист. Знаю, что в жизни обманывают только три вещи: часы, весы и женщины. А все остальное – жизнь есть жизнь, в какой бы позе ни проводилась. Надо жизнь любить, иначе…

      Он не ответил, смотрел ошалелыми глазами. Я проследил за его взглядом.