Кубарем по заграницам (сборник). Аркадий Аверченко

петербургскому гражданину свободной Советской России явился человечек из комиссариата и сказал:

      – Вы – Григорий Недорезов?

      – Я – Григорий Недорезов.

      – Вы назначены быть на митинге завтра около цирка Модерн.

      – В качестве чего?

      – Что значит в качестве чего? В качестве публики.

      – Слушаю-с. А когда аплодировать?

      – Там впереди будет такой чернявенький, в прыщах, – как захлопает, так вы все за ним. Только всего и дела. И с тем счастливо оставаться.

      – Как? Как вы сказали?!

      – Я говорю – «счастливо оставаться». Хе-хе.

      – Хе-хе.

      Оба рассмеялись друг другу в лицо скрежещущим, лязгающим смехом и, отскочив друг от друга, разошлись.

* * *

      Чтоб не пропустить телеграфических знаков чернявенького с прыщами – Григорий Недорезов пробрался в самые первые ряды в двух шагах от оратора и погрузился с головой в волшебный мир сладких звуков ораторского голоса.

      – Товарищи! – ревел оратор, почти переламываясь пополам. – Завоеванной нами свободе грозит опасность! С одной стороны, на нас наступают польские империалисты, с другой – южная крымская белогвардейщина. Только последним гигантским усилием мы можем спасти нашу дорогую матушку-свободу, а для этого – все на красный фронт!! Правильно я говорю?

      Слушатели вздохнули, переступили с ноги на ногу и кротко промолчали.

      – Правильно я говорю?!

      Вздох и молчание.

      – Чего же вы молчите? Может, я неправильно говорю, так вы скажите… Ну? Что же? Правильно я говорю?

      Пытливый взор оратора померк, нахмурился и уперся прямо в грудь Григория Недорезова, в ту грудь, откуда, по предположению оратора, должен быть исторгнут могучий вопль:

      – Пр-равильно!

      – Ну, что же?.. Вы вот там… товарищ в женской безрукавке и одном башмаке! Чего же вы молчите? Я спрашиваю: правильно или неправильно?

      Григорий Недорезов тоскливо вздохнул и потупился.

      – Вы что? Может быть, вы глухонемой?

      – Нет, я ничего… Спасибо.

      – Так чего же вы молчите и только рот открываете и захлопываете, как рыба, вынутая из воды?.. Вот вы нам и скажите: правильно я говорил или неправильно?

      Григорий Недорезов был молчалив, как его старый башмак. Даже, пожалуй, еще молчаливее; башмак хоть разевал рот и настойчиво просил каши, сверкая белыми деревянными зубами, а рот Недорезова Григория был закрыт, как чемодан, от которого потеряли ключ.

      Оратор сокрушенно покачал головой и вздохнул:

      – Ну, что ж… Товарищ Упокойников! Отведите этого, который молчит, я с ним после поговорю.

      – Пожалуйте!

      – Куда вы меня ведете?

      – Там вас какая-то барышня спрашивает. Очень хорошенькая. Ждет на углу. Пойдешь ты или приклада между лопаток захотел, сволочь!

      Как и предполагал Недорезов, изящное галантное сообщение о ждущей его хорошенькой барышне оказалось сильно преувеличенным или преуменьшенным – как угодно: это было не на углу, а в совершенно закрытом помещении, и не барышня его ждала, а ему пришлось подождать.

      Вместо барышни через полчаса